– Серёж, иди! – настойчиво сказала я.
Он посмотрел на меня таким взглядом, что я поняла: беседы с ним не избежать.
Хоть и нехотя, но все же он ушёл.
Я перевела раздражённо-сердитый взгляд на Дмитрия.
– Слушайте меня внимательно, Туманов Дмитрий Михайлович, – сказала я ему таким тоном, каким обычно отчитываю провинившийся персонал. – Вы просили меня дать вам возможность общаться с сыном. Я хоть и не хотела этого, но все же позволила это делать. Но моя личная жизнь касается только меня. И вы не имеете никакого права мне что-то предъявлять! Надеюсь, этот спектакль был в первый и последний раз, иначе с сыном вы больше не увидитесь. Я ясно выражаюсь? – Здесь я, конечно, немного приукрасила, подобного я бы, наверное, не сделала, но он же этого не знает. – Надеюсь, мы друг друга поняли? – на всякий случай уточнила я.
– Вполне! – злобно ответил Дмитрий.
Я мило ему улыбнулась и развернулась на каблуках. Отдаляясь от Дмитрия, я услышала его последнюю фразу.
– Чтобы ты ни думала или ни говорила, ты моя!
Я не стала возвращаться и выяснять отношения на глазах посетителей. Пусть думает, что хочет!
Этого никогда не будет!
Дмитрий.
Как только я увидел сына, решил, что должен, нет, просто обязан забрать его. В нашей семье никто никогда не бросал детей. И я не собираюсь этого делать! Воспитание и гордость не позволяли мне забыть о нём и жить как ни в чём не бывало. Да и мама уже, если честно, поднадоела причитанием на тему внуков. Вот и её заодно обрадовал бы.
Я планировал привязать Диму к себе и как только у меня бы это вышло, через суд отобрать его. И плевать на мнение Вероники!
Ведь она холодна как айсберг!
«Акула бизнеса. Такие люди, как она, не умеют чувствовать! Они только и могут беспокоиться о бизнесе и о красоте! Ей явно будет все равно, где и с кем будет жить её ребёнок!» – именно так я думал о ней после первых наших попыток нормально поговорить.
Строгая и неприступная как Китайская стена. Словами резала как ножом! При этом смотрела жёстким, стальным взглядом. Бизнес-леди или акула бизнеса, другими словами её тогда нельзя было назвать.
Но это было до того, как я встретился с ними в кафе. Тогда-то я понял, что ошибся. Стоило лишь раз взглянуть на то, как она общается с сыном, и я осознал, что был неправ.
При нем и она менялась, становилась совсем другим человеком. На лице Вероники появлялась нежная улыбка, и её серые, словно грозовое небо, глаза, лучились теплом и любовью. Она ласково разговаривала с ним, и если он что-нибудь вытворял, бранила его, но не зло, а с какой-то нежностью в голосе.