Сине-белое небо,
Всё омыто недавним дождём,
крошки мокрого хлеба,
а мы белого голубя ждём.
Он сюда прилетает,
Да не часто,за лето – лишь раз.
Нам бы с ним повстречаться.
Поглядеть в его розовый глаз.
Как выдох промелькнувшее, то завтра…
и всё равно, что есть теперь на завтрак,
Спешить домой не нужно из гостей.
Из всевозможных мыслимых вестей
Ты получила те, что к жизни повод
Само собой утерян. Где тот довод,
Который убедит тебя побыть
Самой собой. В любви предвосхитить,
Который из двоих сильнее любит…
Простого проще. Время всё рассудит,-
Так говорят. Тепрь – глубокий вдох
И выдох медленный, чтоб тот цветок засох,
Который не посажен семенами.
Нам не дано всё знать, что будет с нами.
Соловьи купаются и пьют.
Песен спозаранку не поют.
Некогда. Задуматься про это,
Скоро истекающее лето,
Что смочило Вечности песок,
Им не удаётся. Жизни сок
Где-то там, на донце, сладкой взвесью
И перебродил. Унылой песнью
Тянется закат. Рассвет – бродяга…
Где-то горизонт струной натянут.
Он не зазвенит, не звякнет ложка,
Солнышко – желтком, да так, немножко,
После протечёт по дню, пылая,
Что и для чего, он сам не знает.
Кто-то подтолкнёт ладонью в спину…
И листом сухим с деревьев мимо
Тех же соловьёв, что пьют и плачут,
Только от чего, не знают, значит.
Переживают вещи за людей?
Они людей, подчас, переживают,
И после них, ненужные, ветшают,
Лишённые прикосновений. Тот недей,
Неделями который ленью занят,
И он оставит: стул, кровать и сани,
В углу сарая, да мешок в сенях,
С которым собирался он "на днях"
Туда, куда доселе не добрался,
А то бы по сейчас под ним скитался,
Сгибаясь, но с улыбкой на устах.
И второпях, той жизни ведал страх,
И радости, и дней очарованье,
Но предпочёл безделие скитанью.
Он в мыслях возносился так далёко…
Со стороны ж казался недалёким.
И вещи, что остались, как послед
Его судьбы, которой больше нет.
Натянув тельняшку облака
В бело-чёрную полоску,
Месяц был уже не яблоком,
Парнем был, своим, что в доску.
И под плечи вату белую
Он не прятал, чтоб понравиться.
Не скрывал он душу смелую.
Никому с собою справиться
Он вовеки не позволил бы,
Кроме милой красной девицы.
И любил бы, и неволил бы,
Только лаской,той, что теплится
Огоньком свечи, лампады…
И зари румянцу рады.
Впрочем, слишком он далёко.
Месяц. Виден чистым оком,
Да на небе ясном, звёздном.
Утром ранним, ночью поздно.
Потирает ручки муха.
Нет ни голоса, ни слуха,
Но поёт на слух прекрасно.
Часто ли молва напрасно
Обвиняя муху в бедах,
Гонит с окон, и с обеда,
В угол, где с авоськой врозь
Ждёт жужжанья на авось
Мать тех многих паучат,
Что расслышав, не кричат,