После его возвращения в посёлок, именно Евдокия Петровна и поддерживала его все эти годы, особенно после смерти отца. Любила его как своего сына, журила за работу без отдыха, приносила домашний обед и выпечку, зная, что у холостяка, ничего нет путного в холодильнике. Всегда говорила о том, что он молод и должен создать семью и родить детей.
Ярослав поднял глаза к небу и мысленно обратился к ней, словно просил поддержки и успокоения, на эту длинную, бесконечно длинную для него ночь…
Прошла неделя
Утром Ярослав собирался на работу. Подхватив со стола пакет с документами и ключи от машины, он вышел во двор. Открыл дверь автомобиля и хотел уже сесть в салон, когда боковым зрением, заметил какое-то движение, за раскрытыми на улицу воротами. Он повернул голову.
На него внимательно смотрела мордашка соседской девочки.
Одонецкий поманил её пальцем.
Она улыбнулась и не торопясь, подошла к нему.
— Здравствуй! Тебя уже выписали из больницы? — обратился он к ней.
— Здравствуйте! Выписали. Я уже здорова.
— Можешь обращаться ко мне на «ты». Ты что-то хотела?
Она высоко подняла голову, пытаясь окинуть его взглядом полностью. Ещё мгновение, молча, смотрела на него, потом встала на цыпочки, протянула руку и, коснувшись его рубашки, потянула за неё, чтобы он присел.
Ярослав опустился перед ней на одно колено и внимательно посмотрел в её глаза. Чистые, ясные, и очень, очень серьёзные.
— Я знаю, ты спас меня… — тихо сказала она, пристально вглядываясь в его глаза.
— Тебе мама сказала?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет. Я помню сама. Я слышала твой голос и видела тебя, когда заболела и крепко спала. Когда не могла проснуться. Ты будил меня…
У Ярослава внутри сжалось сердце в какой-то жалкий дрожащий комок.
— Да, я пытался, будить тебя. И разбудил…
— Я это помню. Спасибо тебе! Потому что мне там было очень плохо. Там не было никого, ни мамы, ни бабушки и там было так темно и так страшно… Спасибо!
Она стремительно обняла его за шею и прижалась к нему, крепко сжимая его своими маленькими ручонками.
Ярослав на мгновение опешил, замер, безвольно опустив руки по бокам тела. Но уже через минуту крепко обнял её и прижал к себе, поглаживая по волосам.
— Не благодари меня. Я ничего не сделал, особенного. Просто разбудил тебя…
Внутри него разлилось, какое-то щемящее чувство абсолютной нежности, нерастраченных отцовских чувств, чего-то непонятного, чего он никогда не испытывал в своей жизни. У него… Человека, который славился на всю округу своим жёстким нравом и нелюдимостью. За глаза, которого весь посёлок называл отшельником и затворником. Его сердце таяло сейчас, словно мороженое в жаркий полдень, от простой детской благодарности.