Мужлан корчит такое лицо, словно о его лоб разбили блюдце, я же подленько ему улыбаюсь, так и мечтая высказать все, объяснить, почему он – зазнавшийся идиот…
– Удаляйте данные! – Резко повернувшись к администратору, вновь затявкал тот. Вспененные слюни покрывают ресепшн. Вся эта ситуация, кроме смеха, ничего более не способна вызвать. Да нет же, тут и смеяться не хочется… Откуда корни конфликта? Не от бедности ли, которая подталкивает агрессивно себя вести, заставляет видеть в каждом врага и мошенника…? – Да кто вы такие, чтобы у простых людей собирать паспортные данные? Куда вы их отправляете? Кому, спрашивается, вы их отправляете? Молчать-то не надо!
Администратор – женщина лет тридцати с красивыми черными прямыми волосами до лопаток, – ища помощи, то и дело боязливо поглядывала на главврача, пытающегося безуспешно разрулить ситуацию.
– Для этого, как вы не понимаете, мне надо обратиться…
– Так обращайся прямо сейчас!
– Уже обратился.
– Да? Что-то я ничего не видел и не слышал! Когда это ты успел обратиться? И куда? Да никогда! Потому что никуда ты не звонили!
Осознавая всю нелепость спора, я стою, как полусонный зевака, которому некуда податься пока солнце ярким желтым кругом висит на голубом небе.
– Надолго к нам?
На возникший за спиной голос я ужасно медленно, растягивая каждое движение, оборачиваюсь. Лице молодого человека в синей медицинской форме выражает разве что равнодушие и усталость, не более, видимо, он на расстоянии уловил мысленное распоряжение главврача, иначе случайность его появление и желание организовать мне экскурсию не объяснить. Оценив его с ног до головы, я и сам вдруг осознаю, что выгляжу вот точно так же: мне абсолютно наплевать на всех больных животных, которых доверяют этой клинике, меня рубит в глубокий сон, которому нет сил сопротивляться, я лишен энергии и жизненных порывов… Может, это здание клиники оказывает такое подавляющее влияние, может, эти белые стены сдерживают и убивают буйство жизни?
Отвечать я не стал. И молчание мое облегчило его ношу. Ассистент вытаскивает сигарету из пачки, зажимает ее в губах и, махнув рукой в сторону узкого коридора, проводит меня к черному входу. Перспектива выбраться подышать воздухом соблазняла больше, чем перспектива слушать пререкания и требования какого-то истерики-пьяницы…
Через короткий коридор мы выходим на прогнивший задний двор, где вдоль стен валяются черные мусорные мешки. Сквозь высохший, пустивший уродливые трещины асфальт пробиваются клочья мха, стены окружающих домов так и грозятся вот-вот обрушиться на вплотную припаркованные друг к другу автомобили… Я впиваюсь глазами в окна, чтобы хоть там разглядеть искорки благополучия… Старые рамы, с которых чешуей сползает краска, грязные, местами дырявые шторы… Нет внутри этих домов очага благополучия. Внутри там нищета и сырость, похороненная заживо инициатива жить… Интересно, какие же люди пребывают в этих домах, чем они питаются, чем занимаются, какая у них история и что сломило их…?