– Какой-то темный мир. Нет, – решительно отстраняется она от моего изложения, – мир не настолько мрачный, все не так, это просто ты не видишь ничего хорошего… Вот в чем твоя проблема, понимаешь? Тебе надо научиться замечать светлые области. Я не говорю, что описанного тобой не существует вовсе, напротив, оно есть, конечно же, но… Ты, кроме него, ничего более и не видишь…
– А для твоего восприятия доступно исключительно светлое? – Перебиваю ее я с разгорающимся страхом наткнуться на ссору, как натыкается корабль на рифы…
– Ну да, конечно.
– Что например?
Карина молчаливо мотает головой из стороны в сторону. Челка каштаново-рыжих волос прикрывает ее широкий и светлый лоб. Ветер в лицо растрепал волосы, что она, видимо, будучи увлеченной ссорой не заметила. И сам я вот только что обратил внимание на небрежность, наконец-то решив в относительном спокойствие полюбоваться ее красотой…
– Ты, случайно, не забыла дома расческу?
Карина неторопливо-резким движением выуживает серебристое зеркало-раскладушку из маленькой сумочки и, распахнув его, принимается со всем вниманием оценивать кончик носика и губы, а…
– Что ты все это время молчал? – Она, испепеляя меня дьявольским взглядом, от жара которого я весь скукоживаюсь, вытаскивает расческу и бросается остервенело, будто весь мир уже давно втайне смеется над ней, поправлять прическу, хотя, в сущности, никто не обратил на нас внимание с самого нашего появления. Чертова аура богатства, заставляющая казаться, а не быть, вызывающая грызню друг с другом, чтобы самоутвердиться…
Я молчу. Ситуация раскалилась до того предела, когда страшно проронить лишнее слово. На ровном месте умудрились споткнуться друг о друга… А выходит ведь так, осеняет меня, когда я наблюдаю за ее чистой кожей, искаженной раздраженьем, что я испортил ей ее же собственно выдуманный образ, предназначенный для дорого кафе, где маячат пропитанные деньгами, как табаком, морды. Она хотела равняться им, быть приближенной к ним, похожей, однако мое упертое желание платить за нее везде так просто сломило пополам ее образ. А потом еще и прическа… А ведь я сегодня не в привычной рубашке с галстуком и зажимом, сегодня я без жилета и пиджака, сегодня на мне старый свитер, купленный несколько лет назад на подаренные в новый год деньги. Не выходит ли так, что, вдобавок ко всему, я являюсь ее эстетическим бременем, вырядившись в неряшливую одежду, а не в изящный костюм? Язык так и чешется спросить, однако благоразумие тормозит.
– Неужели так сложно было заметить раньше? – Опять шипит она на меня. Иногда я не признаю в девушке напротив ту самую Карину, с которой познакомился почти полгода назад. Формируется в такие моменты ощущение, будто ту милую и нежную подругу постепенно, кусочек за кусочком, заменяет требовательная стерва, чей путь – нахлебничестве на чужом кошельке.