– И мое слово “покой”. Вернее, его синоним: спокойствие. Одно и то же ведь, да? – Она чуть отдаляет голову и смотрит мне в глаза взволнованным и требующим согласия взглядом.
– Конечно, одно и то же.
– Так значит, нам нужно одно и то же?
– Думаю, поэтому мы и нашли друг друга.
– Знаешь, на прошлый новый год, а потом и на день рождения я загадывала одно и то же.
– Что же?
Интуитивно я догадываюсь, и эта догадка бодрит меня, вводит в возбужденное, ликующее состояние. Я чуть отстраняю голову назад, чтобы четче видеть черты ее лица. Жду, когда она признается, каждую секунду мучительно страдая от нетерпения. Сердце и голова не в покое. Скорее! Скорее! Скорее скажи! Затягивают они общую канонаду.
– Боюсь, ты будешь смеяться… – Неуверенно шепчет она, прижимая подбородок к груди.
– Не буду. Очень хочу знать.
– Хорошо, – и вот она взглядывает на меня, сверкнув яркой молнией решимости… Сейчас, прямо сейчас она признается! И тогда я признаюсь в ответ, и ликование наше станет совместным… От волнения громко стучит в висках… – Я загадала… Я хотела встретить тебя… Мне столько лет не хватало…
– Вообще-то, и я загадывал подобное желание… – Моя внутренняя сентиментальность ликует, запускает праздничный фейерверк, раскидывающий по черному полотну самые яркие огни восторженности. – И оно сбылось. И разве можно теперь не верить в судьбу и волю случая?
Карина широко улыбается, беря меня за руки, усаживает на диван, затем придвигает знакомое старое кресло, ставит на него чашки с коробкой печенья, и только после умещается рядом, опуская голову на мое плечо…
– Красивые цветы, правда? Все никак не могу ими налюбоваться, – букет взаправду чудесен. На фоне розоватых обоев, на белом столе он выглядит так, словно именно тут ему и самое место, словно эти пионы и лизиантусы стоят тут уже множество лет, словно в интерьер этот их отпечатал неизвестный натюрморист.
– Свой же собственный подарок нахваливать, – усмехаюсь я.
– Не будь занудой!
Карина вдруг шутливо ударяет меня по плечу и демонстративно надувает губки, отвернувшись, только вот в игру ее я не вливаюсь. Шутливая обидчивость поднимает беспокойство, и я нервничаю, не зная, как разрулить ситуацию и параллельно с тем анализируя самого себя на предмет промашек в словах и поступках.
– Ты обиделась? – Сохраняя расстояние, аккуратно спрашиваю я.
Яркое солнце заливает светлую комнату. Его широкие лучи-руки тянутся прямо к Карине, отчего та кажется мне такой же вот яркой и сверкающей, как небесное светило. Я воспринимаю ее за одушевленный осколок счастья, свалившийся с небес и проникшийся людскими наивными чувствами.