– Наконец-то эта зима ушла. Я так долго ждал весны… Раньше и подумать не мог, что буду любить весну, ну, никогда не любил ее, а теперь… Знаешь, так легко на душе становится, когда просыпаешься и видишь, что солнце уже встало, что оно стучится в окно, что квартира твоя не мрачная каморка, которую способно осветить разве что желтая лампочка на старой люстре, а не такое уж и плохое помещение, залитое золотцем… Как же долго я ждал этого тепла и света…
– Ну да, тоже жду, – сухо соглашается тот, не разделяя мою радость. Сигарета его почти что догорела. Ярко-оранжевая точка вот-вот прекратит существование, предастся величию темноты.
– Проводишь до метро?
– В смысле? Чего так рано уезжаешь? Мы же еще не допили даже.
– Оставь себе. Что-то меня домой тянет. Не знаю, настроение не то.
– Это все из-за Карины? Да забей ты, господи, нашел повод переживать. Просто мужиком будь, и все на места встанет. Вот честно тебе говорю. Я раньше тоже не понимал этого, а потом… Да как же тебе объяснить-то? Ну, дорасти тут требуется, что ли…
– Да… – Отмахиваюсь я рукой. Теперь-то уже плевать на всякую поддержку, теперь-то она лишь отравляющая субстанция. Теперь сущность, засевшая в теле, требует спастись бегством, укрыться в глубокой норе… – Проехали, не говори… Да и дело не в Карине, а… Не знаю. Не разобрался. Просто хочу домой. Хочу и все. Хочу лечь спать. Ненавижу засыпать, когда кружится от спирта голова, когда еще во всю светит луна…
– Серьезно? А мне наоборот нравится, лежишь, а все вокруг тебя все вращается…
Уже не в первый раз меня пронзает острая неприязнь к этому человеку, к его образу жизни, к его привычкам… Пьянство. Ему нравится пьянство. Ему нравится то, что презираю я. Почему же мы продолжаем общение, если наши интересы настолько расходятся, если часто нам не о чем говорить, если мы не в состоянии замотивировать друг друга? Почему же мы продолжаем называться лучшими друзьями? Не потому ли, что заменить его другими, более значимыми людьми, у меня возможности нет? Что за чертов нигилизм одолевает в последнее время, почему обязательно все должно подвергаться разрушению без проблеска на восстановление?
– Ненавижу, когда башка кружится. Скорее бы весь хмель вышел. Давай быстро не идти, все равно никуда не торопимся.
– Не поможет оно. Ускоряй, замедляй шаг, а оно не поможет. Тебе не убежать от головокружения.
По-пиратски смеясь, а до полного образа ему не хватает гнилых зубов, тот тепло и по-дружески хлопает меня по спине… Я давлюсь слюной и тут же заливаюсь громыхающим кашлем, от которого легкие наизнанку, от которого наворачиваются слезы… Обеспокоенный Борис трезвеет, на лице его в один миг отражается волнение, обеспокоенность, страх, уголовный кодек, мораль дружбы… Он бегает вокруг меня – я же отворачиваюсь, чтобы не показывать чертовы слезы. Только этого не хватало…