– Ну что, предлагаю для начала к Казанскому подойти.
Задает инициативу Полина – я еле сдерживаюсь, чтобы не язвить. Слепая привязались к Невскому, более они ничего и не желают видеть, настолько узкий кругозор. Ее лицо с расширенными порами на щеках сердит меня до белой горячки. Имея подобные дефекты кожи, следует побольше помалкивать, веду диалог в своей голове я… Взволнованный голос выбивает меня из токсичного раздумья, как копье всадника из седла.
– А фотоаппарат? Где же фотоаппарат? – От подступившей паники Карина чуть ли не задыхалась. Ее маленький ручки сцепились на уровне груди, приподнятые брови застыли над расширенными глазками… – Неужели вы его забыли?
– Ну, не совсем, – как-то растянуто, будто бы издалека затянула сестра Полина. Эта девчонка даже не представилась, да что там, никто даже не решился познакомиться ни меня с ней, ни ее со мной… – Папа забрал фотик. Ну, по делам, ему нужно было. Так что сегодня так, на телефон, а в следующий раз…
Следующий раз я не вынесу… Мы каким-то чудом удерживаемся в самом центре бурного потока на Невском проспекте, где все куда-то спешат, где все нервничают, где останавливаться опасно для здоровья… Нас намеренно или случайно задевают, толкают, но мы стоим на месте, все сносим…
– Ну как же так? А как же фотографии…
Когда меня в очередной раз толкнул в плечо мужчина, я в раздраженье не выдержал, взял Карину за руку и процедил сквозь зубы, словно мы опаздываем на поезд:
– Идемте.
Полина с сестрой тянулись позади. В их компании царил полный порядок, ровно такой, какой и должен быть у друзей: они смеялись и громко обсуждали всякое, в то время как между мной и Кариной вклинилось молчание.
За десятки минут, что мы шли к Казанскому собору, мы так и не попробовали разбить дискомфорт молчания. Улицы, как всегда, переполнены. Чтобы уместиться, чтобы не вываливаться на проезжую часть, люди жмутся друг к другу, иначе никак. Пасмурная погода одела Петербургские дома как раз в тот самый серый наряд, который особенно подчеркивает их стройное изящество.
– Ну, давайте вот здесь, – Полина остановилась прямо напротив входа в Казанский собор. – Хотя нет, лучше отойти чуть подальше. Вот сюда, – она взяла Карину и сестру под локти и отвела их в сторону.
Я подкрадываюсь ближе к Карине как к единственной, кто способен прикрыть меня крылом. Они шутят и смеются. Полина в своей манере откидывает спину назад, с сестрой внешне они совсем не похожи, как будто от разных матерей, а вот характером чуть ли не тютелька в тютельку. Я наблюдаю за Кариной – больше ничего не остается – и отчетливо чувствую, что в настроении ее преобладает неестественность, что она много притворяется, чтобы только я не подумал ничего лишнего, чтобы только не разозлить меня, чтобы не довести ситуацию до того предела, до которого добрались в тот раз. Возможно, причина, по которой она не может полноценно расслабиться и оседлать волну естественности, на которой мчатся ее подруги, это я сам.