– Ну, кто первый? Соня, идешь?
– Меня по пояс для начала. Только так, чтобы и этот… Это Исаакиевский или Казанский? Вечно путаю.
– Казанский вроде, сейчас посмотрю, – Полина залезла в телефон. – Именно Казанский.
– Так вот, – тихо заливаясь придурковатым смехом, продолжила Соня, тыкая в сторону собора пальцем, – по пояс фотографии сделайте, и чтобы Казанский был виден и небо тоже. Хотя оно и не такое уж и красивое…
А не вбить ли в их маленькие головки причины, по которым пасмурный Петербург чудо природы? Но стоит ли оно? Какой смысл навязывать вкус постороннему? Тем более тем, для кого все изящество упирается в нашумевшие бренды?
– Родилась в Питере, а город не знаю. Иногда я ощущаю себя туристом, – вмешалась в разговор Карина, вернее… Вмешаться в разговор тут мог разве что я… – Ну, правда, я даже с навигатором могу блуждать часами!
– Как пингвин? У них развит демографический кретинизм.
– Видимо.
– Видимо, все мы тут пингвины, – рассмеялась Полина и, подражая пингвину, с придурковатой улыбкой подпрыгнула несколько раз.
– Вряд ли. Андрей очень хорошо ориентируется. Мне с ним никогда не страшно. Мне с ним всегда спокойно. Он всегда знает, куда идет.
Не так уж много усидчивости и памяти требуется, чтобы знать, куда направляется вектор городской улицы… Как противно от самого себя, от того, что я до сих пор не определился, куда должны привести меня запланированные цели…
Карина с гордостью берет меня за руку. Неожиданно ее горячие мягкие губы касаются моей щеки. Приятное тепло проникает в сосуды, разносится кровотоком по всему телу, кружа голову и будоража сознание… Она подчеркивает мою значимость перед подругами – я такая тряпка, что этот благосклонный жест для меня чуть ли спасением. И все равно ведь, сколько бы в голове я не воздвигал стен противоречий и сопротивления – она ведь только хвастается наличием отношений, – на короткое время я рядом с ней чувствую себя более значимым, более уверенным, будто имеющим превосходство над глупыми девчонками.
– В общем, летом надо будет выбирать почаще в центр.
Безмолвно повернувшись к нам спинами, они спохватились фотографироваться. Соня нескладно позировала: то одна нога вперед, то другая, то одна рука упирается в бок, то другая… Смехотворное кривляние, да только. До искусства ей как до звезд. И дело не в том, что я не понимал даже самые простецкие тайны фотосъемки, дело в том, что в самой девчонке засели безвкусие и бездарность, которыми она, гордясь, без разбора трясет перед каждым носом, как толстой пачкой отцовских банкнот. Она, ни капли не смысля в фотоискусстве, пытается пародировать профессионалов, тонко разбирающихся в том, какое положение тела и выражение лица подходят к той или иной обстановке, к той или иной одежде… Странно, но даже в положениях Карины я углядел нечто отталкивающее, неестественное, абсурдное, то, что высмеивают. Как будто позирует не она, а совсем другой человек, не тот, кто только что держал меня за руку, кто только что одним касанием воззвал к теплу чувств. И я поглядывал на нее с легкой небрежностью или даже отвращением.