– Я… – Прошло около десяти минут, целая вечность. – Я могу идти? Вы… Вы ведь уберете его?
– Позаботимся. Как полагает.
Проводив хозяйку к кассе, опустившись за стол, я вдруг ловлю себя на шальной мысли: она, если вновь заведет питомца, придёт, вернётся, запомнит меня и мое благородство.
Я сворачиваю труп в черный пакет. Теперь любимец той женщины вместе с другими мертвецами станет бездыханно дожидаться в морозильнике труповозку, которая после доставит его в крематорий, где тело предадут вечному огню…
Оформив все необходимые бумаги, я укладываю труп в морозилку. Потом опять возвращаюсь в кабинет и, уткнувшись носом в стол, закрываю глаза минут на двадцать. Настроение такое, что самому хочется плакать. Казалось бы беспричинно, но ведь у каждых слез свои истоки. Пускай и забытые… Очнувшись, я всматриваюсь в монитор: ближайший час без работы. Захожу в ординаторскую – весело болтая ногой из стороны в сторону, Аня уплетает свою несчастную пиццу, видно, успела заскочить в ресторан по соседству. Будучи не наделенным властью судьи, я всерьез буквально на секунду задумываюсь над смыслом не ее существования, но пребывания в клинике…
– Иди отсюда, – в нетерпении требую я.
– Но я ведь ем… – Недовольно отзывается она, удерживая в застывших на уровне живота руках обгрызенный кусок пиццы. И правда, лишь самые аморальные или даже подлые вышвырнут человека из-за стола по своим непонятным причинам, но что мне сейчас мораль с этикетом?
– Слушай, мне абсолютно плевать, чем ты занимаешься, я не хочу видеть тебя вовсе. Уходи.
– И что мне делать с пиццей?
– Уходи! Вообще уходи из клиники! – Рявкаю я. За день уже второй раз выплеск ярости застилает глаза… Еще чуть-чуть и откроется накатистая дорожка к психиатру.
Манерно бросив остаток треугольника от пиццы в коробку, он поднимается, лавирует мимо меня, наготове держа телефон, будто прикидывая, кому лучше сначала позвонить или написать… Я отрываюсь от дверного проема. Закрываю дверь, на удивление, даже не хлопнув. Тяжело выдыхаю. Забиваюсь в самый угол дивана и недовольным прячусь в книге, словно это меня оскорбили… Чертова коробка с пиццей мозолит глаза, торча на крае дивана. Выкинуть бы ее к черту, да полномочий нет…
Буквально пару минут спустя защелкали каблуки – на пороге ординаторской застывает Рита. Вся сияет и пышет весельем, ее ничем не сломить, ей все нипочем, пока душа ее раздувает счастливую улыбку.
– Ну и скукотень же ты читаешь…
– Эта скукотень – прямая дорожка к богатству, между прочим, – недовольно бубню под нос я, не поднимая глаз на Риту. – И вообще, закрой дверь.