– Добрый день, – здороваюсь я и тут же принимаю стойку истукана, нацелившись на одну точку и не понимая, о чем я вообще могу заговорить с этой женщиной, если я пришел не к ней, хотя хозяйка квартиры именно она.
– Добрый. Так ты и есть тот самый Андрей?
Я киваю.
– А вы…
– Ирина… – И тут же она поторопилась добавить. – Ирина Сергеевна, – одновременно складывалось впечатление, будто и она не понимает, как себя вести, будто она точно такой же подросток, как и мы, только в более возрастном теле, больше повидавший и наслушавшийся… – Может, чаю? – В растерянности предлагает она, лишь бы чем-нибудь занять гостя. – У нас есть печенье…
– Спасибо, мама, мы сами возьмем, если что, – поспевает на выручку нам обоим Карина, после чего тащит меня за локоть к двери в соседнюю комнату, где, как выяснилось, преобладают мягко-розовые цвета. Возле изголовья кровати к потолку тянется огромный цветок, метр высотой, на глаз. Цветок без бутонов, с широкими темно-зелеными листьями, я не знаю его название, однако чем-то напоминает он кувшинки, которые вытащили из воды и заставили расти в горшке.
Мы стоим в самом центре комнаты и будто бы не знаем, куда себя примкнуть…
– Принести чай?
Я прикидываю в мозгах – кружка с согревающим подошла бы очень даже кстати, да и Карина явно замерзла, ее любовь скрывать свое состояние я давно просек.
– Было бы неплохо.
– Тогда посиди пока тут, а я на кухню сбегаю.
Она насильно усаживает меня на кровать и, закрывая дверь, оглядывается, словно проверяя, сижу ли я на месте, или опять стою истуканом. Она словно не доверяет мне, словно с бешено стучащим сердцем я рванусь воспользоваться моментом, чтобы вырваться через окно…
– И никуда не уходи, – шутит она и после закрывает дверь.
Оставшись совсем один в комнате, я неожиданно для себя добираюсь до мысли, что у этой квартиры есть свой запах. Особенный. Неописуемый и непередаваемый. Это сложный аромат… Я пытался хоть как-нибудь классифицировать его – сладкий, соленый, горький, – но ничего толком не выходит. Этот запах суховато-теплый, даже шершавый… Он воплощает саму сущность уюта домашнего очага. Из-за него меня охватывает тихая грусть оттого, что буквально через пару минут я адаптируюсь к нему настолько, что перестану его воспринимать. А ведь у моей жалкой комнатушки нет никакого запаха, кроме того, что выделяется в процессе приготовления пищи… Впрочем, комнате той и не нужен никакой аромат. Моей комнате – временному пристанищу, заполненному надеждами для лучших времен, – бессмысленно присваивать какое-либо значение, потому как от тех стен лишь хочется убежать подальше и навсегда, однажды позабыв их навсегда.