– Хорошо, – сказал тот, поморщившись. – Только этого – чтобы завтра здесь духу не было! Чемодан, вокзал и к ебеней матери! И завтра же, ещё до завтрака, прибираете территорию вокруг своего домика – чтобы всё блестело, как у кота яйца! Тогда в ваше Управление, так и быть, не сообщу.
Бригадир строителей виновато шмыгнул носом, сделал виноватое лицо, потоптался, покивал и удалился мелкими шажками. А я подумал, что поведение начальника с подчинёнными всегда предопределено. Хороший ли ты человек, плохой, активен ли, пассивен, весел, угрюм, знаешь ли наизусть до конца «Письмо Татьяны», решаешь ли в уме дифференциальные уравнения – надев на себя личину начальника, ты начинаешь вести себя согласно поведенческой матрице. В эту матрицу входит, помимо прочего, обязанность постоянно подозревать за рабочими стремление обмануть тебя, перехитрить. Они будут шумно обижаться, но это тоже входит в правила их игры – обижаться и пытаться тебя обмануть и перехитрить. Большим нужно быть оптимистом, чтобы от всего от этого не стошнило.
А начальник, выходя из столовой, притормозил возле меня.
– Ну как? – спросил он. – Удаётся понемногу учиться?
– Вполне, – ответил я и подумал: с какой целью он употребил слово «понемногу»?
– Не слишком я с ними строго?
– Полагаю, в самый раз.
– Пора налаживать дисциплину…
– Так точно! – воскликнул я, про себя же раздумывая, нет ли в словах полковника какого-нибудь подвоха. Не собирается ли он и мне заодно вставить по первое число за пьянство с Гариками, за распущенность в личной жизни и за злостную неявку на приём пищи?..
– Проявлять снисходительность можно. Все мы люди, как говорится. Но до определённого предела…
– Не вопрос! – воскликнул я с энтузиазмом. – Личный состав полезно держать в строгости. Иначе они начнут подходить и сморкаться вам в лацкан пиджака с близкого расстояния…
Проходившая мимо нас Зинаида Максимовна сняла с себя маску гневной обличительницы и посмотрела на меня с одобрением и с каким-то торжеством…
* * *
После собрания у нас с толстым Гариком настал момент истины.
– Я начинаю её бояться, – сказал я ему. – Сам посуди: то она мне завтрак доставит прямо на стройплощадку, то ковёр в комнату. А с Пушкиным – это же и вовсе фантасмагория какая-то… Это же надо – бежать в соседний лагерь за книжкой… Не человека спасти от смерти, а ради его прихоти бежать… Может, это любовь?
– Может, и любовь, – Гарик наполнил стаканы красным вином.
– При её темпераменте это же опасно? – сказал я игриво.
Мы чокнулись и выпили.
– Любовь, не любовь, – начал Гарик и снова наполнил стаканы, – а вот тут какое дело. Дело такое, что начальник лагеря у нас новый. До него был другой, кличка Фантомас. Настоящий зверюга. При нём и строители, и студенты ходили по струночке.