– Что скажешь, поверим на слово? – благосклонно улыбнулась Хана. – Или устроим проверку?
– Да ну, бред! И так хорош, без проверок. Он наш, – объяснил Хью и выкинул пустую упаковку.
Они обняли меня так сильно, как только могли. Оказалось, что помириться с ребятами было проще простого.
Когда сине-розовый вечер вступил в свои права, меня проводили домой. Не было смысла задерживаться на улице.
Когда я зашёл на кухню, то увидел маму, прижимающую трубку к уху. Споря с какой-то женщиной по поводу бездарной редактуры, она активно жестикулировала и мерила комнату широкими шагами. Я разогрел курицу, порезал овощи и в полной мере насладился вчерашним ужином.
Папа вернулся позднее обычного. Он помыл руки и заглянул в комнату. Почему-то в его присутствии мне было жутко неловко. Я спрятал ноги, закрыл грудь одеялом и, вжавшись в подушку, притих как мышь.
– Как Келвин, нормально? – спросил он как-то невесело.
– Мы сегодня не списывались. А что?
– Он приходил в отель.
– Зачем?
– Поговорить. Наверное, полагал, что я знал, почему ты сорвался, – вздохнул сочувственно папа, поворачивая матовый светильник.
– Что ты ответил?
– Правду, что не в курсе. Мне ты точно не признаешься, по глазам вижу, но ему… он обязан… или не то чтобы обязан, но…
– Давай поконкретнее.
– Ты сказал, что влюблён в Келвина. Разве любимый человек не вправе знать, что происходит?
Это сложно. Для него, для меня. Я не исключал возможности, что он отреагирует на правду слишком бурно. Было бы противно встречаться с таким грязным парнем, как я, целовать, обнимать, да даже за руку держать! Ладно ещё родственники и друзья, проникнутые жалостью, но Келвин… его жалость бы на меня давила и мучила.
– Не хочу шокировать.
– Неужели? – тревожно зашевелил губами папа. – Полиция с этим справится?
– Да, – прошептал я, сдерживая рвущиеся слёзы. – Она справится… если не поздно…
В последнее воскресенье августа, когда лето махало гибким крылом на прощание, я постучал в знакомую дверь с витражным стеклом. Келвин бесшумно открыл и впустил внутрь.
Он всячески обхаживал меня, предлагая то печенье, то напитки, но я наотрез отказывался, озираясь вокруг. В доме стояла тишина, как в могиле.
– По магазинам ушли, – объяснил Келвин, присаживаясь на диван. – Два часа их точно не будет.
– Понятно.
– Не бойся, они не выгонят, – произнёс он ободряюще. – Если захочешь, можешь остаться.
– На сколько?
– Зависит от того, какой у тебя ко мне разговор, – сказал Келвин с нажимом. – Я ищу квартиру.
– Скоро переедешь?
– Осенью, наверное. Не буду загадывать.
Всеми силами я оттягивал неизбежную минуту, задавая кучу лишних вопросов. Келвина нельзя было провести. Он чувствовал мою панику и сам нервничал, стискивая кулаки до того сильно, что белели костяшки.