Вдруг я вспомнила про Кузину. За столом ее не было, Макса тоже. Ну и ладно. Главное, чтобы Наташке дурь в башку не лезла. Потом кто–то предложил разжечь костер, кому–то понадобился консервный нож, и мои мысли побежали в другом направлении.
Уже давно стемнело, а мы все сидели за столом. От ночной свежести девчонки начали поеживаться, некоторых стало клонить ко сну. Надо было срочно поить народ чаем.
Чайник в темной кухне я разыскала с трудом, свет мы так и не включили. Потом стала искать спички.
–Вообще–то разочаровываться в людях приходиться довольно часто,–произнес чей–то голос.
Я притихла. Голос принадлежал Максу.
–У меня друг есть,–продолжал Князев,–Мы с детского сада вместе, так мне до недавнего времени казалось, что я его знаю, как самого себя. А полгода назад понял, что это не так.
В темноте моя рука напоролась на какую–то посудину и та с грохотом скатилась со стола. Минуты не прошло, как из соседней комнаты появился Макс, а следом за ним Кузина.
–Чаю хотела согреть, а фонарь забыла,–попыталась я объяснить ситуацию.
–Сейчас принесу,–Князев поднял с пола упавшую кастрюлю и вышел. Мы остались с Наташкой вдвоем.
–Вот память проклятая, ведь еще утром хотела свет наладить,–продолжала я оправдываться.
–Давай помогу, а то ты всю кухню разворотишь,–она улыбнулась и принялась шарить по столу в поисках спичек, а голос ее больше не походил на хрип утопленника. И это было уже кое–что.
Три дня пролетели незаметно. Шашлыки, футбол, поход к роднику, осмотр местных достопримечательностей, костер, опять шашлыки….. В Москву мы возвращались усталые, но довольные. Наташка смеялась и болтала без умолку, в общем, напоминала прежнюю Кузину. Максу я была благодарна.
***
После праздников началась «сумасшедшая» весна. Природа так долго спала и ленилась, что, по всей видимости, устыдившись, стала яростно наверстывать упущенное. Город приобрел изумрудный цвет, зашелестел, загомонил и наполнился обалденными запахами. Сидеть в душном помещении не было никакой возможности, при первом удобном случае мы вылезали на воздух и шатались по улицам до изнеможения. Ходили мы теперь, как правило, вчетвером.
Я просто не могла бросить Кузину на произвол судьбы, тем более что по–настоящему она в себя так и не пришла. Вывести Наташку из равновесия могло, что угодно. Рекламный щит с памперсами, витрина с детским питанием, карапуз в песочнице и у нее тут же начинали дрожать губы. Имя Павел она вообще слышать не могла, впадала в тихую истерику. Как назло, нашего шефа звали Павел Андреевич, и, как только кто–нибудь произносил его имя–отчество, у Кузиной моментально менялся цвет лица. Ясное дело, что при таком раскладе, одну оставлять ее было нельзя, но и таскать с собой третьей тоже радость небольшая. Слава богу, Князев оказался человеком понятливым. Он ее встречал, провожал, приносил какие–то журналы, книги и, если мы собирались куда–то пойти, то в назначенное место они являлись всегда вдвоем.