Я чувствовала, что временами Наташка страдает от этого семейного «рабства». Может быть, именно поэтому она так тянулась ко мне, с детства привыкшей к принципу «моя жизнь–мои проблемы», но в реальности Кузина никогда не смогла бы так жить. Вот только зачем ей понадобился балаган с перетаскиванием тяжестей? Ведь ясно же, что в воскресенье понаедут родственники и не только мебель, но и стены запросто передвинут.
Самое противное, что Котов все это прекрасно знал, потому мне и было так обидно. Возможно, если бы минуту назад он не был свидетелем моей слабости или, вместо того чтобы читать проповеди, хотя бы отнесся к ней с пониманием, я бы попросила его забить на все и приехать, но подставлять свою гордость под порку еще раз…. Да ни за что!
–Ты переночуешь?
–Нет. На станции обява висит, с шести до девяти утра с Москвой будет прервано железнодорожное и автобусное сообщение. Можно конечно электричкой на пять пятнадцать уехать, но не факт, что и ее не отменят, значит, придется сегодня когти рвать.
Он уехал с последним поездом. Я держалась героически, и только когда за Котовым захлопнулась калитка, почувствовала, что дрожу. Как добралась до скамейки, не помню, колбасило меня уже по полной программе. Какого черта он приезжал? Отметиться? Галочку поставить? Мол, у меня важные дела, но раз я тебе обещал, так и быть… Я схватила проклятую бутылку за горлышко и шарахнула о чугунную ножку. Дз–з–звяк!!!.... Осколки веером разлетелись в разные стороны, и я разревелась.
***
С утра в воскресенье моя ущербная личность маялась в очереди. Никогда не могла понять, почему местные аборигены и заезжие дачники так стремятся купить разливное молоко. Толпятся на жаре по часу, да еще уговаривают себя: «Ах, совхозное, ах, свеженькое, прямо из–под коровки…..» Совхозы уже лет десять как накрылись, а ближайшую коровку можно найти, разве что, в Смоленской области. На мою беду на дверях «Супермакета» висел огромный замок. Продавщица в грязном халате на голое тело делала вид, что принимает товар, а на самом деле активно перемигивалась с грузчиками. В середине площади копошились рабочие. Четверо мужиков в оранжевых жилетах ладили ограждение, а еще двое вспарывали отбойными молотками асфальт. Их действия повергли в настоящий хаос основную транспортную артерию поселка. Дело в том, что пространство перед железнодорожной станцией служило еще и автовокзалом, каждые пять минут здесь останавливалось с десяток автобусов и маршрутных такси, не говоря уже о частниках. Теперь вся эта рычащая, фырчащая братия была вынуждена тесниться на территории вполовину меньше обычного, а бедные пассажиры сыпались из открытых дверей, как горох. И тут, мне вдруг показалось, что я вижу Князева.