–Вон наши,–Котов ткнул вглубь толпы.
Первым нас заметил Юрка Гусев, потом остальные.
–Ой, Маечкин! Вот хорошо, что приехала!–Наташкины каштановые волосы были заплетены в две косы. Это что–то новое!
–Ты, что прикалываешься?
–Да нет…,–смутилась Кузина,–когда волосы собраны не так жарко. А потом, коса–признак женственности.
–Кто сказал?
–Котов!
–А–а–а! Ну, тогда конечно,–как же хотелось сказать ей какую–нибудь гадость! Не успела, рядом что–то грохнуло, и в небо полетели разноцветные петарды.
***
Мы лежали рядом, держа друг друга за руки, нагие, счастливые и усталые. Еще минуту назад по комнате метались жадные нетерпеливые звуки. Они натыкались на стены, перелетали через подоконник и падали вниз, изображая счастливых камикадзе. Еще минуту назад. Теперь звуки умерли, но смерть их была прекрасна. Это смерть–поэма, смерть–величие, когда неизвестно вопреки или благодаря из руин восстает прекрасный замок в сто раз лучше прежнего. Парящий в пространстве четырехугольник, еще недавно носивший скучное название окно, теперь был заполнен озорными мерцающими искорками. Возможно, если кому–нибудь удастся перевести вечность в нечто обозримое, она будет выглядеть именно так. И вдруг в безмятежное сожительство маленьких озорниц ворвалась стрела. Одна, за ней вторая, потом третья, а следом, судорожно уцепившись за их оперенье, притащились ветры…. Квадратный сибарит задрожал и обратился в нервный ромб. Его тюлевые одежды, еще так недавно походившие на фату, заметались из стороны в сторону, а потом послышался глухой рокот….
–Замерзла? Сейчас…,–он поднял с пола простынь,–Три, четыре,–белое облако спланировало на кровать и накрыло нас с головой. За окном угрожающе громыхнуло,–Ух, ты!
–Сейчас начнется,–я осторожно высунула нос наружу. На улице творилось настоящее светопреставление. Мерцающие искорки были уже едва различимы, вместо них за окном иступлено метались яркие зарницы, они гасли и вспыхивали подобно гигантским светлячкам. И весь этот шабаш атмосферных тварей сопровождался ударами грома,–Вещь! Как в «Эрмитаже»!
Котов согласно закивал головой,–Грамотно было, скажи?
–Ага.
–А ты идти не хотела. Я же лучше знаю, что надо делать, а что нет,–он шутливо щелкнул меня по носу.
Я недовольно поморщилась,–Как Кузинская мебель?
–Нормально,–комментариев не последовало.
–А баня, как?
–Тоже нормально,–опять молчание.
–Все пришли?
–Ага. Даже больше. Еще два чувака были. Ты их не знаешь.
–А я никого «из твоих» не знаю, ты же меня не знакомишь, ровно я ботва какая. Даже лишний раз рассказать и то тебе в лом.
–Майка, не гони пургу. Все что надо, я говорю.