Наши отношения подытожил некий Валентин. По выражению домохозяйки, он был человеком харизматичным, деловым и перспективным. Ездил на старом «лексусе», подвозил Анастасию с работы, дарил цветы. Валентин стал ее близким другом, вернувшим «вкус жизни». Об этом она мне сказала, собираясь в гости к подругам, куда был приглашен и Валентин.
– Ничего, посмотришь, как надо относиться к женщине, – говорила Анастасия, активно ретушируя щеки тональным кремом. – Глядишь, и все у нас наладится. Может, поумнеешь.
Вслед за ней я ушел из дома. И не вернулся.
После развода мужчины бросаются в две крайности. Первая – всепоглощающая, порой бестолковая работа с утра до поздней ночи; вторая – затяжные хмельные приключения с темными личностями, зачисленными по понятиям улицы в верные друзья. Я пошел по первому пути, хотя соблазн скатиться по скользкой наклонной плоскости в омут питейного беспредела преследовал меня довольно долго.
Работал я допоздна. Бывало, и по выходным. Наружная реклама – прилипчивое дело, которое поглощает целиком, стоит лишь вникнуть в тонкости рабочего процесса. Не успеешь покончить с одним заказом, тебе несут следующий с пометкой на сопроводительном бланке «сделать завтра к двенадцати».
На второй год после развода я позволил себе снять однокомнатную квартиру в новом доме. Анастасия с Валентином снимали двухкомнатную. Мой уход был для нее полной неожиданностью. Скандаля по вечерам, она и думать не смела, что я способен на столь радикальный поступок. Теперь она пилила мозг Валентину.
В редкие выходные я упивался целебной тишиной в своей комнате. Мне даже не мешало сиплое тявканье престарелой дворняжки, жившей надо мной вместе с бабулей-пенсионеркой. Я наконец вернулся к чтению и составил длинный список из книг, отложенных в родительский шкаф до лучших времен. Я воскресил занятия цигуном, а по пятницам мы традиционно парились в бане.
Моя комната напоминала петербургское коммунальное жилище на Тамбовской, в котором я провел четыре студенческих года. Стол, диван, шкаф, два стула у стены. Тот же набор дешевой, простецкой мебели для одинокого квартиранта, только в более современном исполнении. И квартирант, равно как и студент-пятикурсник, в том же состоянии житейской неопределенности, только с горьким осадком на душе после развода.
Зато теперь я был свободен. Никто не повышал на меня голос. Порой буянили заказчики и донимало начальство, за сутки исполнявшее с моей помощью капризные желания клиентов. К подобным выкрутасам директора я относился спокойно. Может, это и к лучшему, что из меня не вышло пропитого провинциального очеркиста и вместо ежедневных алкосеансов за шторой, погубивших Карабанова, я довольствовался прохладным пивом по пятницам в компании коллег по рекламному цеху.