Внутренне Петричкин готов был к турниру, где разыгрывался приличный приз, за который ему хотелось побороться. Первый противник был норвежец, Петричкин не считал его особенно сильным игроком, но что-то рассредоточило его внимание, возможно, впечатление от писем родителей и жены. И игру свели вничью, что огорчило Павла Ивановича. Следующий противник был немец, известный мастер позиционной игры Альтман. Петричкин знал его игру и понимал, что здесь можно ожидать любого подвоха. Разыгрывалась венгерская защита, черными играл Петричкин. На выходе из дебюта он допустил ошибку, соперник провел красивую комбинацию, но Петричкин вовремя спохватился, и игра вновь закончилась ничьей. Однако, у Павла Ивановича осталось ощущение, что он не нашел нужного хода, чтобы переломить ее. Он мучительно искал его. Какой внутренний подтекст должен был он услышать? Внезапно среди ночи он проснулся, ему показалось, что нужный ход найден. Он подошел к окну, одинокий фонарь освещал маленькую фигурку Эжен.
– Все не то, – подумал он. Нужно было бы усыпить бдительность противника, пожертвовать пешкой и ладьей, напасть на коня. Он непременно надеялся сразиться с Альтманом в будущем. Дальнейшая игра была для него не интересна и скучна. Первый приз был утерян, но второй достался ему. Теперь ему грезился следующий матч.
Петричкин летел в Москву на очередной турнир с обещанием Эжен вернуться свободным, но думать мог только о предстоящем турнире. Размышлял об известных партиях предстоящих противников. Больше всего ему не хотелось бы встретиться с Эйхельманом. Непредсказуемость, фиглярство и постоянное шмыганье носом приводили его в бешенство. А вот с японцами помериться силами было бы интересно. Однако с первым по жеребьевке он играл с датчанином Густаффсоном. Он не поехал домой с ночного рейса, а договорился переночевать у Лопырева. Тот жил недалеко от ЦШК. Решил разузнать через школьного товарища Славки, как дела дома, не тревожить себя разговорами с родителями, хотел выспаться перед турниром. Лопырев жил с матерью, премилой старушенцией, гостеприимной и веселой. Он рассказывал о французском турнире, на столе пускал пар старинный самовар. Дом был гостеприимным и уютным. Лопырев уступил Петричкину свою кровать, решив расположиться на диване. Перед сном решили сгонять партеечку, так что оба заснули поздно.
Ночью во сне Петричкин разыгрывал с Густаффсоном гамбит Эванса. Играл за белых. Этот «неувядаемый гамбит» был его коньком с давних пор. Эндшпиль получился с тремя активными легкими фигурами у белых и двумя неразвитыми ладьями у черных, что и привело к закономерной победе белых. Утром он был бодр и совершенно точно знал, что ждет его впереди. Все начало складываться неплохо, и он одержал победу, но следующим же вечером ему позвонил Славка и рассказал, что его, Петричкина, жена уже давно встречается с барменом кафе «Чайка» из соседнего дома. Это как-то странно подействовало на него. Ночью Павел Иванович, якобы, проснулся и очень удивился: рядом с ним лежала его жена с большим бантом на голове в неестественной позе и спала. Он уже хотел было ее растормошить, но что-то большое зашевелилось с другой стороны. Петричкин почему-то очень испугался, боясь повернуться. Сделав усилие над собой, он резко повернулся на другой бок. Прямо в упор на него смотрели горящие глаза Эжен, но это была не она, лицо было сморщенным и старым, что заставило его содрогнуться. Петричкин был готов провалиться сквозь землю, но усилием воли он сбросил с себя это наваждение и окончательно проснулся. На соседнем диване храпел Лопырев.