– Верно, в душе что-то перевернулось, и я становлюсь верующим человеком, а возможно, и всегда им был.
Этот решающий международный шахматный матч проходил в Центральном Шахматном Клубе. Противник Петричкина был необыкновенно изощрен. Разыгрывали один из любимых дебютов Петричкина – испанскую защиту, он играл за черных. Павел Иванович не спеша обдумывал стратегию ходов, был предельно сосредоточен; промаха быть не должно, он надеялся на приз, на то, что сможет повысить свой рейтинг.
– Главное – не отвлекаться, не потерять равновесие, – чувствовал он. Напряжение достигло кульминации. Он сделал решающий ход. Такой смелости он давно не ждал от себя и понял, что интуиция не подвела его. Однако он еще и еще раз просчитывал, прикидывал и в этот момент напоминал сам себе старого и опытного лиса, взявшего след. Внезапно он ощутил слабое головокружение, у него сильно закололо в правом виске, и все поплыло перед глазами. Партия была отложена…
Он лежал в своей кровати в своей комнате, мать хлопотала на кухне у плиты, готовя лично для него круглые котлетки без лука. Так было всегда: продолговатые с луком для всех, круглые для него. Предчувствие каких-то перемен мучило его. Так было всегда: он остро ощущал надвигающиеся неприятности, невзгоды. Он проклинал свою невыдержанность, что встретился с женой накануне матча, чего делать никак было нельзя, да еще она ошарашила своей беременностью, да еще малютка кричала полночи, корчилась и тужилась, и жена объясняла это тем, что у нее жирное молоко, вспомнилась головная боль утром от бессонной ночи, но затем он вновь переключился на игру и незаметно для себя уснул… Теперь ему снилась не шахматная партия, как это часто бывало, его вдруг охватило волнение. Он бежал к Белому дому, где недавно на набережной участвовал в постройке баррикады из каких-то труб, где стояло с десяток танков, где милиция и военные стреляли в воздух, и ему так страстно хотелось верить в новую жизнь. Он вновь проделывал тот же маршрут: от Белорусской долго бежал по Грузинскому Валу, натыкался на оцепления из военных и милиционеров, бежал какими-то дворами, наконец, очутился на Зоологической и оттуда как на ладони увидел Краснопресненскую и верхушку Белого дома с красным флагом. В голове прокручивались тревожные сообщения о захвате власти ГКЧП. Он поддался всеобщему возбуждению новой революции, перестройке. Чувствовал, что история как бы остановилась перед ним, хотя все это напоминало ему какие-то декорации.
Он все же сумел выиграть тот памятный матч, а спустя несколько месяцев после перестройки приятели, тоже шахматные мастера, собрались на турнир во Францию и агитировали его принять в нем участие. Это было очень заманчивое предложение. Для них первый матч после смены власти в новых условиях, которые они еще не успели до конца прочувствовать… Не верилось, что теперь можно будет свободно выезжать за рубеж, волновало и пьянило чувство внезапной свободы. Павел Иванович только недавно стал «международником» и еще никогда не принимал участия в крупных турнирах подобных этому. Несмотря на недостаток средств, мать и даже жена советовали ему ехать. Призы предполагались небывалые, ведь советская шахматная школа была сильнейшей. Петричкин решился на поездку и закрутился в повседневной суете по оформлению паспорта и других документов.