– Мой то вскоре приедет, он у меня такой умный и хороший, право надоел он мне своей работой ревизора, ну сколько уже можно ездить?!
– А мой-то сейчас дома сидит, все что-то пишет и мешать ему не смею, все пишет и пишет.
Младшая сестра и не подозревала кем окажется ее муж.
– Ой не знаю, не знаю, уже тридцать два и не знаменит, ладно хоть мы тьфу тьфу-тьфу, знаем где наши мужья.
И вот, выйдя на улицу, проходя мимо дома Нерукавиных, а Нерукавины вообще, что ни на есть в настоящей ссоре. Мимо пронеслась карета Твардовского, приглядевшись на нее, карета остановилась оттуда вылез сама господин, склонив голову вниз он стремительно убежал в дом, сестры в один голос успели сказать:
– Здрастье!
Но в ответ на молчание не держали обиду, так как знали эту персону давно. Сестры, проходили мимо кареты, Макрат поприветствовал дам, а сам все сидел и оглядывался, нет ли Петровича, кучера вблизи. Твардовский без спроса вошел в дом, зашел в гостиную, поискав в кабинете, и только наконец он нашел Нерукавина, начал нести невнятную речь. Нашел он его в тяжелом состоянии: лежал в кровати, щетина превращалась в бороду, был он бледнее снега январского.
– Что с ним? – Твардовский спросил холодно.
– Приходил доктор и сказал, что у господина стресс и глубокое похмелье, через несколько дней будет стоять на ногах. -говорила служанка.
Нерукавин, заметив Твардовского, мертвым голосом сказал:
– Здравствуй, друг!
Служанка Нерукавина сидела все это время возле его кровати, и сама практически ничего не ела, только меняла сырое полотенце и поила Нерукавина супом, лишь ночью она спала по три часа, и то если тот не издавал и звука.
– Покиньте нас! – будто с криком кинул на служанку.
А та в свою очередь взглянула на господина, а он кивнул ей головой, та ушла.
– Мне очень неприятно. – закрыв глаза
– Что Вы видите меня в таком состоянии, но что сказать, надо отдать должное сказать спасибо Анечке, служанке моей.
Сама же она стояла за дверью и слушала весь разговор
– Ну что ж, Андрей, начинайте, раз уж Вы прогнали мою служанку.
– Дело в том, я подумал… – начал ходить по комнате Твардовский, что слегка испугало служанку.
– На счет дуэли, да-да… И да, Вам нужна дуэль.
Анечка вздрогнула.
– Именно Вас, так скажем обесчестил, не удивлюсь, если Милон сделал такую подставу в бордели. Я видел его, он все отрицает, он не мужчина, если Вы готовы, то дуэль должна состояться.
– Да, завтра на рассвете. – говорил Нерукавин.
И Анечка скорее побежала, сама неведомо куда и около кухни прижалась к стенке, заплакала и старалась плакать как можно тише.