– Андрей Семенович, ну что, какие новости?
– Ну что Вы ко мне все пристали? Черт побери.
– Извиняюсь…
Любов понял, что попал под горячую руку. Оба поднялись на второй этаж, у окна стоял дед голова его была опущена вниз и украдкой из-под седины волос виднелись на глазах слезы. Рядом на стуле сидела служанка.
«Я виновата, я виновата, зачем же тогда?!» -думала она.
Нерукавин сидел в палате с госпожой. Любов взглянул через щель: бледная, белее снега лежала Нерукавина и тихо шептала мужу, который согнулся над ней колесом и плакал:
– Что же с нами случилось? – шептала она. – Мы стали так холодны друг к другу. Прости меня, но совсем недавно я полюбила Милона, он об этом не знает и тайна пусть будет здесь, нехорошо. А изменять, не изменяла! -хриплым голосом молвила она.
– Не умирай, Лизочка! Не оставляй нас с Павлушей.
– Тут уж ничего не поделать, не в моих силах. Богушка то уж и решит, умереть или все-таки жить. – закончила она вздыхая.
Любов читал заключение, куда попала пуля и шептал:
– Рана ниже левой груди, но рана неглубокая. Как же так стрелялись те, а попали в другую?!
Вдруг появился Нерукавин.
– Ну как она? – спросила служанка.
– Спит. – печальным голосом ответил.
– А состояние то как? – дед с испугом.
– Пока все хорошо. – сказал Нерукавин.
– Друг, скажи пожалуйста, кто из вас попал в Елизавету Владимировну? – в недоумении Любов.
– Я, я. – и пал на плечо к Любову. – Я дружище.
– Кто из вас Твардовский?
Все с возмущением повернулись, Твардовский резко вскочил.
– Я Твардовский, что вам угодно?
– Пройдемте со мной. – сказал комиссар, вошедший с двумя солдатами.
– Я считаю, что это ошибка какая-то. – и вчетвером они удалились
– Эх, брат…
Любов и Нерукавин присели. Любов продолжил:
– Брат ты мой! Кому ты поверил жулику? Что ни на есть хамелеону.
– А что брат… – абсолютно равнодушно.
– Сестру то Твардовского я видывал, рассказала мне много разных вещей и что сестра его ничего не видела, ни каких-либо встреч между твоей женой и Милоном, ее обязуюсь заметить, в городе то не было, еще, что любит он ее страстно.
Нерукавин расширил глаза.
– Тогда как же я? Как же так? – схватившись за голову остальное понял сам.
– Ну, а биографию его, я расскажу позже, в пути очень устал, надо бы передохнуть. Брат, я тебе сообщил, теперь ты знаешь сам. По дороге в комиссариат Твардовский все кидал одни и те же лозунги, то что они ответят за содеянное в том, что они обвиняют его, то чего не совершал, а сам прекрасно знал, что старое может всплыть и прекрасно понимал, что много дел он наделал в том городе с Макратом.