По пути к работе я развлекался достаточно бессмысленным занятием: пытался воссоздать в памяти эти ночные кошмары, чтобы затем, видимо, постараться их тут же забыть. Еще подходя к красному забору тем утром, я сразу почувствовал: что-то здесь не то, не так и не там. Даже собаки и фуры вели себя необыкновенно бесшумно и неприметно. Прямо резанули глаза раскрытые нараспашку ворота, открываемые, по заведенному порядку, только для заезжающих автомобилей, после чего без промедлений закрываемые. Охранники, обычно держащие грудь колесом и изображающие из себя крутых пришансоненных коммандос, тем утром выглядели какими-то поникшими и пристыженными, не удосужившись даже поздороваться со мной. Войдя на территорию «Расчетного центра», я быстро отыскал объяснение всем этим феноменам.
Вдоль фасада здания РЦСЧОДН запарковался целый ряд автомобилей с государственными номерами, компанию им составляли несколько грузовичков, набитых замерзшими и все же улыбчивыми от неповседневности происходящего солдатами срочной службы. Прошмыгнув мимо германского пошиба авто, я обратил внимание и на небезызвестную эмблему с аббревиатурой KGB, нанесенную на дверцу каждого из них.
Нехотя вскарабкавшись на второй этаж и шагнув в коридор, я невольно отметил кабинет Афины: он стоял опечатан. Идя дальше, я увидел открытую настежь дверь административного отдела, там сидел не слишком-то бодрый в тот миг старик Молодой. Подходя уже к нашему кабинету Mobile razvodko, я застал своих коллег нахмуренно столпившимися у зияющего дверного проема. Настигнув их, я задал дежурный вопрос, выясняя, в чем дело, вполне понимая, разумеется, что ничего жизнеутверждающего они мне сейчас не скажут. «Сам взгляни», – отвечали коллеги. Я и взглянул.
В кабинете, группой лиц в черной униформе, осуществлялся обыск, с сопутствующей выемкой бумаг. Другая группа внимательно изучала компьютеры. Первым, что мне не понравилось, стало то обстоятельство, что процедура проводилась крайне небрежно: не интересующие униформистов документы просто раскидывались куда придется – на пол, под стол, документы валялись затоптаны, скомканы и смяты. Заметив меня, чрезмерно завороженного процессом, один товарищ в униформе попросил озвучить фамилию. Я представился. На это он и еще несколько специалистов устремились ко мне и, схватив под руки, потащили в мой же кабинет, нисколько не церемонясь. В кабинете меня уже ждали.
В кресле за компьютером сидел вожак, в кабинете же все было перевернуто вверх дном: обыск, видно, начинали отсюда. Немного обнадеживало лишь то, что любимая моя кружка цвета морской волны стояла нетронута, будучи задвинутой к стене. А то, что передо мной предстал сам вожак, я определил по характерному золотому кольцу в носу и устрашающим боевым насечкам на щеках. Тот, надменно глядя в меня, как феодал на провинившегося садовника, протокольно поинтересовался: