Когда я вошел в ее кабинет, Афина что-то меланхолично печатала. Сложив громоздкую пачку документов на стол, я дожидался момента, пока она обратит на меня внимание; момент этот не заставил себя долго ждать, тогда, идя ва-банк, я просто констатировал:
– Я знаю, что во всех шариках была только моя фамилия…
Из дальнейшего ее поведения сразу стало ясно, что мое знание было избыточным: глаза ее расширились в испуге, сама она будто бы собралась куда-то бежать; бежать, впрочем, было некуда, поэтому, взяв себя в руки и переходя на шепот, да и в целом ведя себя крайне разоблаченно, Афина разговорилась, разоткровенничалась. Так прозвучало множество взволнованных фраз и тезисов, общий смысл которых сводился к следующему: об этом не должен узнать никто и никогда, поскольку все это сугубо ее затея… от задумки до реализации. Со слов Афины получалось, что она просто-напросто хотела немного подсобить, посодействовать мне, что Козырь убьет ее насмерть, если прознает о самодеятельности и вмешательстве в такие определяющие вопросы. И для того-то тем понедельничным утром она и пришла специально пораньше, дабы успеть замести следы, спрятав шарики-бумажки от чужих глаз, но обнаружив меня в кабинете, сразу поняла, что я уже знаю, а я все это время молчал и молчал, потому-то она постепенно и успокоилась, убедив себя, что улики уже убрали утренние уборщики, а я пребываю в блаженном неведении… Покончив со своими сумбурными объяснениями, Афина, умоляющим взглядом, чем-то напомнившим Монику, просила меня не сердиться, ибо сделано это только и исключительно ради меня: для моего же блага и безбедного будущего, в котором, как она надеется, отыщется тепленькое местечко и для нее…
Чем отвечать на этот поток признаний, не знал уже я. Помнится, я сказал ей что-то про оказанную мне медвежью услугу, а затем, раздосадованный, вышел прочь. Спустя минут пять, впрочем, поостыв, я заглянул к ней в кабинет, дабы загладить свою поспешную горячность, а то действительно: если девочка старалась для меня, хотя и явно перестаралась, то оценил я ее усилия не слишком-то великодушно, а потому намеревался принести извинения за свою черную неблагодарность и пригласить куда-нибудь посидеть после работы, чтобы спокойненько все обсудить и решить – как дальше-то жить. Однако, к громадному моему сожалению, Афины в кабинете уже не было, равно как и ее пальто и сумочки. Ушла.
И откуда, спрашивается, мне было знать, что больше нам пообщаться уже и не придется…
Голова 32. Комары и кошмары
В выходные я запер себя в квартире на все замки, задернул шторы, отключил телефон и даже не лазил в интернет. Мне давно хотелось провести уик-энд именно так: предельно изолированно и уединенно. Просмотрев целую серию старых добрых фильмов, я напрочь позабыл себя и всех их, растворившись в сюжетах вымышленных историй и нездешних перипетиях. Ночь на понедельник, правда, несмотря на принятые меры, была омрачена комарами и кошмарами.