Зато по ходу той встречи с Димасом и Денисом обнадеживающе выяснялось, что дела у «Купи у нас» по-прежнему идут по восходящей, прямиком к зениту! Ребята, хоть и сдержанно, сбивчиво, но обстоятельно обрисовывали сцены стремительного взлета, как все растет, цветет и плодоносит, так что мне оставалось только порадоваться за них, за всех нас! Я в ответ поведал им о своих новых буднях, опуская, правда, множество сочных деталей, памятуя все же о подписанных мною договорах по «неразглашению информации» и «непротивлении злу». В общем, отлично проведя вечер в компании друзей, в воскресенье я предпочел просто отсидеться дома, вернее говоря, занять себя поднакопившимися домашними завалами, что, кстати, совсем не мешало ждать звонка или хотя бы смски от Моники. Но Моника молчала.
Последовавший понедельник породил во мне ощущение унылого дежавю, скучно копируя события прошлой среды-четверга-пятницы, за тем лишь отрадным исключением, что нам удалось наконец-то окончательно подавить бунт старых внутренних манагеров, да и манагеры-неофиты старательно набирались ума, что предвещало некислые прибыли по всем направлениям. Главным же, лично для меня, становилось то обстоятельство, что с завтрашнего дня мы переходим в штатный, то есть сравнительно спокойный режим отъема денег у населения.
Вторничным утром я не раз выглядывал в общий офис, поджидая Монику, но все тщетно. Не появилась она и к обеду. Не выдержав, я поинтересовался у своих подчиненных, а где, собственно, другая моя подчиненная – Моника? Ребята лишь пожимали плечами, и только один из Саш вспомнил, что видел ее здесь в прошлую среду, утром, но после обеда она уже не вернулась, а с тех пор как-то вроде и не объявлялась… Отбрасывая все свои предрассудки, я немедленно позвонил ей: телефон находился вне зоны приема сигнала. Затем, конечно, загрузил ее страницу в вАбстракте, вот только и туда она не заглядывала аж с прошлой среды…
На это, помнится, я отреагировал довольно по-своему: неторопливо и со вкусом принялся распинать себя по всей строгости за то, что все это время был столь равнодушен и невнимателен к ней, подсознательно всегда считая ее в чем-то похуже Афины, держа в уме эдаким запасным вариантом, а ведь именно она, Моника, пыталась вызволить меня из заблуждений, а Афина – подставить… что, правда, в итоге все равно произошло. Да и мой тогдашний конфуз с засыпанием, вместо запоминающегося вечера, оживал в уме с новой силой. По всему выходило, что я, закоренелый эгоцентрик, закопавшись в ненужных и бестолковых делах, причем даже не своих, так и не соизволил ей позвонить тем же вечером, отблагодарить за приглашение к себе, за пусть и тибетский, но все-таки чай… И вот теперь она пропала… «А вдруг случилось нечто непоправимое, ужасное, я никогда себе этого не прощу», – не щадил себя я в припадке самобичевания.