«И?» – хотелось поскорей услышать продолжение.
«А ничего. Написали жалобы, проверки были. Эти сказали, что мы сами друг друга избили. И это при том, что мы почти все тогда в разных камерах сидели! Следователя нашего даже от ведения дела не отстранили… Вот уже шестой месяц следствию, а когда суд будет, неясно…»
«А со зданием что? С жалобой?» – спросил я, а сам по-прежнему не мог поверить в услышанное.
«Рассмотрели, – ответил он. – Суд посчитал, что мы не восстановили здание, а снесли старое и самовольно построили новое, без разрешения. Здание город за собой признал и в епархию готовит передать. Это я уже от адвоката узнал».
«Почему вас не выпустили тогда, если здание всё равно отобрали?» – сморозил я глупость.
Анатолий сделал глоток отвратительной на вкус воды, помолчал. Что он мог мне ответить? Как их могли выпустить, когда по всей стране развернулась кампания по признанию Свидетелей Иеговы, пожалуй, одних из самых миролюбивых, экстремистской организацией? Разве во время охоты на ведьм пленных отпускают? Нет. Их только сжигают на кострах.
«Мне вот неясно, вы с христианами вроде как родственные души по вере своей, почему же они вас так не любят?» – спросил я после.
«Мой отец был поляк, – ответил Анатолий. – Он тоже был из Свидетелей. В 39-м немцы его семью вместе с евреями в концлагерь согнали. Он чудом выжил, сбежал к русским. Те его в ГУЛАГ посадили. Сидел в Тагильском ИТЛ. В 55-м выпустили. Но в Польшу не пустили. Остался работать там же, в Нижнем Тагиле. А через два года я родился. Сколько помню, для нас самые страшные времена были те, о которых отец рассказывал. Сейчас хотя бы не убивают…»
Я вдруг вспомнил, как сам собирался внедриться в секту, про ручку с «Алиэкспресс», про Полину. И вот ведь ирония судьбы: теперь мы оба, кто фанатично верит в высшие силы и кто признаёт только здравый смысл, были заложниками своих убеждений и оказались перед одним злом – несправедливостью.
Была такая история. В Средние века испанцы захватили Голландию. Голландцы – народ горячий, моряки как никак, подчиняться католикам не захотели, подняли восстание. Из Испании прибыл генерал Альба, кровожадный Железный герцог, и восстание подавил, а всё население страны приговорил к смертной казни. Десятки тысяч были повешены, сожжены на кострах и закопаны заживо. В те же времена, кстати, и в России балом тоже бесы правили… И вот, почти пятьсот лет прошло, полтысячелетия, а инквизиция продолжает здравствовать.
Я искоса смотрел на Анатолия и думал о том, кто он. Сектант? Помешанный на своей вере фанатик? Экстремист? Ни одно из этих определений к нему не подходило. Ни за время нашего разговора, ни потом, за всё то время, пока мы находились в «боксике», я ни разу не слышал от него каких-либо разговоров о боге, религии и уж тем более о превосходстве его веры над другой. А ещё меня поразило, как в тех непростых условиях он старался не падать духом. Улыбался. Что было ему поддержкой? Его вера в бога? В торжество справедливости? Может, она,