Уборка всех помещений продолжалась до самого обеда. Антонина Анатольевна по прозвищу Хрипатая, почему-то заступившая утром не на свое дежурство, ходила по палатам и проверяла тумбочки, приговаривая, что на них могут стоять только бутылки с водой, а внутри находиться лишь предметы личной гигиены. Последней Хрипатая проверяла седьмую палату. На первый взгляд здесь все было чисто и аккуратно. Но приблизившись к одному из окон, сестра моментально покрылась красными пятнами и истерично взвизгнула:
– Что это? Алиска, иди сюда!
Испуганная Нетребская вбежала в палату, а Антонина Анатольевна указала рукой на батарею и ядовито спросила:
– Это твоя работа?
– Что? Где? – забормотала Алиса, тревожно озираясь.
– Вот на хрена ты разложила там хлеб? – сестра ткнула толстым пальцем с ярко-красным маникюром в направлении батареи.
– Я хотела сухариков подсушить, чтобы птичек покормить, – испуганно пролепетала Алиса, теребя в руках влажную тряпочку.
– Да каких, твою мать, птичек? Ты еще не скоро выйдешь отсюда, чтобы птичек покормить. И это ты вытворяешь уже не в первый раз! Еще раз увижу, то тебе не поздоровится! Так и знай!
Припугнув Алису, Хрипатая быстро вышла из палаты и гаркнула в коридор:
– Петровна! Быстро сюда!
Санитарка, которая руководила мойкой стен, кинулась к Антонине Анатольевне и тяжело дыша поинтересовалась:
– Что случилось?
– Ты что, когда палату убирала, не видела, что на батарее хлеб лежит?
– Нет, не видела. Видно Алиска после завтрака решила сухарей насушить. Не волнуйтесь, Анатольевна, сейчас все уберу.
– И быстро! А потом переверни ее матрас, может она опять там что-нибудь припрятала. Литературу свою, например, или журналы, пропавшие у ее подружки Ефимовой, – скомандовала сестра и вернулась в палату. – А вы что делаете? – грубо поинтересовалась она у Власовой.
– А вы не видите? Бинты с рук снимаю, – ответила Философиня, скатывая бинты в трубочку.
– Зачем?
– Они не держатся на руках и постоянно сползают к запястьям, – пояснила Власова.
– Быстро отдайте их мне, – приказала Хрипатая, – а то неровен час кто-нибудь решит на них повеситься.
– Но как же я буду ходить с открытыми швами? – сходу расстроилась Анна Яковлевна. – Это, во-первых, неэстетично, а во-вторых, не гигиенично, а в-третьих – не стоит больным смотреть на мои изуродованные руки.
– И кто в этом виноват? – гаденько усмехнулась Анатольевна и повторила приказ: – Отдайте сейчас же бинты!
– Так может вы мне сами руки перевяжите? – с надеждой в голосе спросила Власова.
– Нет, это в мои обязанности не входит, – отрезала сестра. Приблизившись к Власовой, Хрипатая вырвала бинты из ее рук и с чувством выполненного долга покинула палату.