– Как?– спрашивал в моей голове Леонов.
А я отвечал ему: – Никак. Вообще никак.
И мне очень хотелось умереть. Хотелось даже больше, чем просто все исправить, встать на ноги, да забыть обо всем, что было. Смешно и глупо. Смешно и вот так запросто глупо.
Был определенно январь. Мишура на витринах орала о новом годе, указывала на него, на год, в котором все внезапно очутились. Чтобы не сидеть в пустом подвале, я много гулял. Денег внезапно не было, да и нужды в них не было никакой. Управдом приходил угрюмый, а уходил пьяный. А потом и вовсе перестал приходить. Автопилот. Вкл-выкл. Вот и все, кем я был. Я представлял себя на месте управдома. Представлял на себе его бордовый пиджак. Его шерстяные брюки. Представлял, как буду почесывать свои усы. И представлял его дочь. А потом совсем забыл про его дочь.
А потом смотрел в витрины, в свое отражение, и становилось тошно. Я корчил в витрины гримасы. Пытался снова отключиться, вспомнить. Как там – глаза широко, веко приподнято, лоб, губы, не получалось. День за днем я ходил к отражениям и пялился в отражения. Глупые шарады.
Попрошайничал у школ, у филармоний. Монеты тратил на то, чтобы звонить с таксофона по номерам, по номерам с проданного телефона. И никто не брал трубку.
Гудки.
– Отключайся!-орал я на витрину. – Отключайся!-орал я на следующий день.
Гудки.
Ожидание того, что будет после долгих нудных гудков. Волнение. Дрожь в ногах. Ничего.
Однажды я встретил Марину. В улыбке ее угадывалась та же фальшь. Этой улыбкой она поймала меня у витрины.
– Мы… искали тебя. Что случилось?
– То же, что и со всеми.
– Что именно?
Я посмотрел на нее и понял, как же она меня раздражала. – Я не могу отключиться! – завопил я на нее. – Не могу отключиться!
Улыбалась. Раздражающей улыбкой. – А ты здесь рядом, что ли, живешь?
– Мы в городе N. все рядом, Марина, – ее имя я проговорил по слогам, отчего она хмыкнула, и скрылась за углом.
А я пошел к таксофону. Без ответа.
Прошел январь. В феврале стало теплее. Утром субботы я знал, что была суббота.
Вышел из подвала и побрел по обычаю к витринам. У парка увидел висящие на заборе провода. Забрал их. Вернулся в подвал. Нащупал под потолком трубу, сделал из проводов веревку, а из веревки соорудил петлю. Перекинул провода через трубу и накинул петлю на шею. Закрепил провода. Затянул узел на шее, подпрыгнул и поджал ноги. Когда дыхания стало не хватать, услышал грохот падающего железа, а затем грохнулся вместе с трубой на пол. Труба ударила по голове, из дыр в стене полился кипяток. Вставать с пола я и не думал. Голова болела, болела шея, болела гортань и легкие от слишком сильного вдоха, кипяток жег ноги и руки, в груди защемило и намокшие провода дали вспышку. Меня ударило током. Настала темнота, и я не мог пошевелиться. Я понимал, что дышу, что моргаю, но ничего, кроме темноты, не случалось. А затем я стал выходить из тела. Текучим, вязким ветерком. Нога опустела, опустела вторая нога, другие ненужные конечности стали пустеть, а вязкий ветерок стал набирать вес и секундой погодя я очнулся, поднялся и вышел на улицу, а затем повалился на землю и заснул.