Когда очнулся, рядом со мной сидел управдом. – Не рассчитаешься, – вздыхал он.
– Нужно было вешаться на дереве.
– О чем ты вообще говоришь? Посмотри теперь на себя: след от проводов на шее, ожоги по всему телу… И вообще, мне стоило тебя давно уже выселить.
– Не вини себя.
– Не виню. Ты идиот.
– Знаю.
– Нет! Возражай мне!
– Зачем?
– Идиот. Хватит ныть уже. Ты мужик? Мужик! Так найди работу, бабу найди. Построй семью, в конце концов.
– Как просто звучит.
– Так это и есть просто! Ты смотри, в каком прекрасном мире мы живем! – он начертил рукой панораму.
– Ага. Мире трубами, с кипятком, с проводами.
– Не хочу тебя слушать!
И он собрался уходить, поднялся, но развернулся, и снова присел. Я посмотрел на него снизу вверх. Его лицо обрамлялось зеленоватым солнцем.-Ты разрушаешься,-проговорил он.-Нашел ведь идею, нашел ведь смысл в саморазрушении.
И плюнул, и навсегда ушел. А я так и остался лежать на асфальте. В подвале шумели и пыхтели рабочие – наводили порядок. Все исправляли. Будто убирали пакости за котом.
Весна. И куда ушла зима? Я себя спрашивал и спрашивал, и не получал ответа. В марте снег растаял, и было приятно спать на свежей, еще не поросшей травой, земле. В подвал я не возвращался. Просто.
Витрины заменились лужами. Каждый день я пытался скорчить верное лицо в лужу. Каждый день я пытался отключиться. А выходило все хуже и хуже.
Колесо под ногами переставало крутиться. Я его не крутил. Наверное, просто не хотел, хотя уже и не мог.
Иногда думал о том, чтобы найти работу, построить семью. Еще думал о том, что так и не дочитал до конца одну из библиотечных книг. Так же как и умер не до конца. Когда я не мог заснуть, лежа под каким-нибудь дождем на скамье в парке, я вспоминал свою прошлую жизнь. Родителей, друзей, в конце концов. А потом все воспоминания ушли по мановению пульта от телевизора. Бу- бу-бу. Оп. Черный экран.
Ложь.
На скамье было так же темно, как и дождливо.
Так и не заснул я, провалявшись на скамье до утра. А на утро снова пошел к таксофону безо всяких надежд.
И надежды не пришли, не взяли трубку, не подмигнули. Сделали подлость, как раз к финалу.
Апрель. Начался он теплом и зеленью. Давно я таких теплых апрелей не видел. Тем не менее, я вернулся на скамью, достал из-под нее разбитую бутылку и наспех побрился. А потом спросил Леонова, сидящего рядом: «Зачем?». И Леонов промолчал.
От солнца в глазах двоилось и плыло. Я ополоснулся в раковине фаст-фуд кафе, успев перекусить с неубранного стола и украсть бумажник у рассеянного подростка.
Неужели все истории должны так кончаться? Возвращение в никуда. И ничего более.