Начали обустраиваться. Ввезли кое-что из мебели, расставились, жена свои горшки с мухоловкой и экзакумом водрузила на подоконники. Зажили, вздохнули полной грудью – наконец-то человеческую обитель заимели, а то ютились с Наташкой в норе, повернуться негде.
Все бы хорошо, только скоро мне приснился этот проклятый сон.
Мне снилось, будто я открываю ночью глаза и вижу комнату – сначала совсем как в реальности: рядом сопит жена, с улицы клином вбивается свет, и в нем очерчены цветы на окне, стул, отбрасывающий корявую бесовскую тень, книжные стеллажи. Этакая лунная графика …
От окна тянет ночной сыростью… И вроде все в порядке, однако слух мой, внезапно обостряясь до крайности, начинает различать странные звуки – поскрипывание, шуршание. Я начинаю искать источник этих звуков, причем делаюсь сначала очень недовольным, что меня разбудили (бывает такое во сне: тебе кажется, что ты проснулся, а на самом деле спишь). И вот я, стараясь не потревожить Наташку, осторожно приподнимаясь на локте, верчу головой и сначала ничего плохого не замечаю, только вот свет с улицы внезапно становится очень контрастным, а тени – густыми, плотными; и уже успокоено откидываюсь на подушки, как вдруг понимаю, что потолок начинает двигаться.
Он шел вниз почти незаметно, тихо, медленно и плавно опускаясь по всей площади – сперва это не вызывало тревоги, я даже и с любопытством наблюдал. Постепенно он убыстрял движение, но все равно – не падал, а именно опускался, достигал верха стеллажей и начинал давить их. Первый страх – легким морозцем по коже – приходил именно в момент, когда я слышал отчетливый в тишине скрежет; приходило и понимание того, что это уже не потолок, а пресс, назначение которого – разрушение; и в плавности его хода я улавливал неотвратимость того, что должно случиться.
Я пытался встать, но обнаруживал, что ноги и руки наливались свинцовой тяжестью; я не мог шевелиться; я хотел разбудить жену, но горло пересыхало и делалось неспособно звучать. Я тщетно напрягал силы и волю – ничего не помогало, я оставался вытянутым в постели, как на дыбе, и только мог наблюдать, как потолок-пресс сантиметр за сантиметром приближается к моему лицу, перемалывая беззвучно в щепки мебель, кондиционер, картины на стене, новое бра венецианского стекла…
Причем, если в начале сна я еще как-то соотносился с окружающим миром, являлся такой же его естественной деталью, как интерьер комнаты или посвистывающая носом жена, то далее я как бы изымался из пространства. Вокруг начинал клубиться серый туман, засасывая еще не раздавленные предметы… Этот дым, он не имел вкуса и запаха, он словно существовал вне ощущений, но он растворял предметы лучше и быстрее любой кислоты; в соприкосновении с ним любая вещь таяла и превращалась в него же.