— В дом, — Родион разворачивается ко мне на пятках.
— Хватит мне приказывать.
Почему мужчины считают, что им все дозволено? Я вот не представляю, чтобы я похитила чужого мужа, если кто-то посмел украсть мои деньги. Да будь я хоть самой богатой женщиной в мире, мне бы в голову не пришло лишать свободы человека, который ничем передо мной лично не провинился.
— Я могу сама выплатить долг. Возможно, не сразу и не всей суммой, но я найду деньги, — говорю твердо и зло, глядя в глаза Родиона.
Тот молча переводит взор на Алекса, который сильными руками хватает меня и перебрасывает через плечо.
— Какая самостоятельная, — хмыкает Родион и поднимается по лестнице к двери. — Аж зубы сводит.
— Пусти! Сволочи! Мерзавцы!
Почему меня опять схватил Алекс? Что, у Родиона руки отвалятся? Раз уж похитил, то будь добр сам даму волоки в свои берлогу, а не поручай тяжелую работу с вырывающейся, напуганной и неадекватной женщиной другому.
— Хорошо! — рявкаю я в темном холле с высокими потолками. — Я поняла! Сама пойду!
— Поставь ее, — с нескрываемым раздражением отзывается Родион.
Оказавшись на ногах злобно затягиваю под его изучающим взглядом пояс, горделиво тряхнув волосами, и распрямляю плечи. Глупое я, наверное, произвожу впечатление, но я должна сохранить хоть крохи достоинства.
— Мы с тобой не договоримся, да? — уточняю я на всякий случай.
— Ответ положительный. Мне не нужны от тебя деньги.
Последняя фраза была сказана тихо и с подозрительной хрипотцой, будто у Родиона на меня очень гнусные планы, на которые ни одна приличная женщина не согласится. Запахиваю ворот халата под горло и поджимаю губы, но это не производит должного эффекта. Родион смотрит в глаза и молчит.
Ему не надо говорить, чтобы я и так поняла: он хочет меня. Мне кажется, я даже вижу в его зрачках, как он грубо и против воли берет меня на мраморной лестнице, игнорируя крики. Вот настолько у него красноречивый взгляд, от которого учащается сердцебиение и дрожат пальцы.
— И куда мне идти? — сипло спрашиваю я.
— Отведи гостью, — коротко обращается Родион к Алексу и шагает прочь к двойным дверям справа от входа.
Вздрагиваю на лестнице, ступени которой холодят босые ноги. Тишину разрывает громкий и истеричный сигнала. Алекс торопливо отвечает на звонок, застыв в полумраке, и молча кивает, будто собеседник на другом конце видит его.
— У матери его нет, — оглядывается на Родиона, который остановился в дверях, — и она тоже ничего не знает.
Выхватываю телефон под удивленный возглас Алекса и кричу:
— Клавдия Ивановна! Это я!
— Хули ты орешь, припадочная? — шипит в трубке мужской голос. — Я чуть не оглох!