— Клавдия Ивановна! Вы живы? Они вас не тронули?!
Алекс вырывает у меня смартфон, сбрасывает звонок и прячет телефон в карман, сердито глядя мне в лицо. Он не одобряет моей наглости, как и Родион, который, тихо прищелкнув языком, скрывается в темноте дверного проема.
— Не кричи, — шепчет Алек.
— Она жива? — я понижаю голос.
Кивает и продолжает путь. Почему бы Родиону не похитить Клавдию Ивановну? Если Сергей сделал бы выбор, то точно в пользу своей матушки, хотя он и ее тоже кинул. И это так печально. Неужели мой супруг не подумал в момент опасности о родных и близких?
— Да жив он, — отзывается Алекс, заметив, как я украдкой вытираю слезы. — Он из тех, у кого кишка тонка…
— Не смей так говорить о моем муже, — поднимаю взгляд на него. — Он сложный человек, но не мерзавец.
— Боюсь, тебя ждет большое разочарование, — лицо Алекса сминается в презрительную гримасу. — И твой муж не сложный человек, а попросту крыса.
Ведет по коридору, а мне нечего ответить на его обвинения, чтобы их опровергнуть. Только сам Сергей в силах сейчас доказать себе, мне и Родиону, что он мужчина, который ошибся и готов нести за проступок ответственность.
Явись он ко мне и расскажи, что проиграл чужие деньги, то случился бы грандиозный скандал, после которого я, вероятно, села бы рядом и вместе с ним подумала, а как быть дальше. Я бы на время отодвинула в сторону злость, ревность, обиду и желание немедленно уйти, хлопнув дверью, и направила все силы, чтобы его спасти, ведь он мне не чужой человек. Он — моя семья, а я, видимо, для него давно посторонняя женщина.
Алекс распахивает передо мной дверь и в унынии захожу в комнату, утопающую во мраке. Щурюсь от внезапно вспыхнувшего света и закрываю глаза рукой.
— Доброй ночи.
Стою посреди просторной спальни, как нищенка в покоях какой-нибудь графини. Белое дерево облагорожено вычурной резьбой и позолотой. Стены оклеены светлыми обоями с цветочным орнаментом и украшены молдингами, а на окнах висят тяжелые и плотные шторы и многослойные ламбрекены.
Я вымотана, но не спешу валиться на широкую кровать с высоким изголовьем. Мне неуютно, муторно и тоскливо. Я в доме врага, и если я лягу под одеяло, которое соблазняет сладкими сновидениями, то я приму правила игры. Я ведь должна бороться, но каким образом мне отстоять себя?