Ия, упивалась происходящим, словно ребёнок. Даже когда к ней по субботам заходила мама Павла, чтобы повидать внука и погулять с ним на детской площадке, Ия впервые за долгие годы начинала смотреть прямо в глаза свекрови, сама вести диалог с ней и предлагать задержаться и понянчиться с Витей подольше, чего никогда не делала раньше. Ия обратила внимание, что светлые глаза Вити – точная копия глаз не отца, но бабушки, и разрез век тот же. А поздно вечером, когда возвращался Павел, Ия охотно рассказывала, о чём они говорили с его мамой, бессознательно прижимаясь к его плечу, пока он ужинал на кухне.
Павел делал вид, что изменений в поведении жены не замечает. Хотя было заметно, что она суетилась, буквально как невеста. Он по привычке тихо входил в квартиру, потому что, как правило, возвращался домой, когда общественный транспорт в городе уже не ходил, а Витя спал, и тут супруга начинала забрасывать его предложениями: разогреть макароны или отварной картофель, открыть ли маринованных огурцов или выставить баклажанную икру? В конечном итоге, пока Павел мыл руки и шёпотом пересказывал рабочий день, на столе появлялось всё, что было перечислено ещё у входа, плюс на кухне парил аромат свежезаваренного черного листового чая. Даже если Ия не продолжала расспрашивать, рассказывать и предлагать, она так внимательно следила за тем, как Павел опустошает тарелки с едой, что не успевал он скрести кушанье с одной, чтобы положить в неё добавку, как она ухитрялась, сполоснув её, поставить чистой на место. А когда он втягивал аромат чая, закрывая от удовольствия глаза, Ия демонстрировала то, чем занималась теперь целыми днями, не стесняясь, что работы могли быть не завершены. Павел, делая глоток за глотком, неторопливо рассматривал штрихи её ремесла, но Ия как будто не ждала его оценки. Она была довольна собой и происходящим. Павел мог только кивнуть, что просмотрел всё, чем гордилась жена, как она, уже убирая со стола в раковину посуду и остатки еды в холодильник, приглашала мужа в спальню.
Павел боялся давать какое-либо объяснение перемене настроения и поведения своей жены. Боязнь что-нибудь испортить останавливала его перед тем, чтобы что-либо спрашивать. И он принял решение вести себя, как обычно, словно так было всегда и ничего не изменилось.
Перед сном они оба заглядывали в детскую кроватку убедиться, что сын спит и у него всё в порядке, и только потом ложились каждый под своё одеяло. Спать под отдельными одеялами повелось почти сразу после свадьбы.
Так было и в этот раз, когда Павел услышал от жены об их разговоре с его мамой. То, что Ия занялась вышивкой, стала более веселой, отзывчивой и внимательной, чем раньше, когда он возвращался с работы, Павел заметил давно, но чтобы Ия как-то вспоминала о своей свекрови, услышал впервые за долгое время. Все эти мысли теперь не давали ему сомкнуть глаз по ночам, и ему ничего не оставалось, как изучать освещённый сквозь окно уличным фонарём потолок. А в момент, когда дремота всё же слепила его разум и веки, его сонное сознание вырисовывало нотный стан с каллиграфически выведенными нотами. И он проваливался в сон, так ни к чему и не придя в своих домыслах. А утром, пока маленький Витя, просыпаясь, баловался с подушкой в медвежатах, Павел не решался ни о чём спрашивать, потому что, поражаясь подростковой энергии супруги в приготовлении завтрака и сбора сына в ясли, боялся что-либо изменить.