Фотография была не больше той, что делают на документы, удостоверяющие личность. Мама на ней была молодая, с лёгкой улыбкой, она сосредоточенно всматривалась в объектив фотокамеры, что придавало её взгляду остроты и проникновенности.
Складывалось впечатление, что фотограф сделал этот снимок в тот момент, когда мама обернулась, чтобы что-то сказать, – тем динамичнее оказался её взгляд и выразительнее весь облик. Мне так захотелось крикнуть: «Мама! Это ты? Какая же ты красивая!». Но я промолчал, потому что знал: отец думает так же.
Да и надо ли вообще что-то говорить сейчас? Но «мама!» у меня всё-таки вырвалось. А потом я с неподдельной радостью произнёс: «Как будто вся семья сейчас в сборе…».
22
Ия устроилась работать в городскую библиотеку. И, может быть, работа библиотекаря способствовала некоторому обособлению её мира от мира окружающего.
Она хотела освободиться от обрюзглых и тянущих отношений, но развод привнёс в её жизнь пустоту, в которой Ия не могла себя найти.
Однако, прежде чем устроиться куда-либо работать, не рассчитывая на помощь бывшего мужа, Ия возвращает девичью фамилию, хотя она с детства мечтала иметь одну фамилию со своими детьми. Ия даже предпринимает попытки исправить запись и печать в паспорте, о браке с Павлом Карловичем Дрезом. Но, приобрела ещё одну отметку с его именем в печати о расторжении брака. Успокаивала формулировка: брак расторгнут.
В то время, когда Павла переполняла благость взросления сына и успехи в творчестве, Ие пришлось вновь жертвовать своим време-
нем ради кого-то. Но для персонажей художественной литературы себя ей было не жалко. Она читала много и подолгу. Место её работы было в нескольких троллейбусных остановках от её дома, и она умудрялась во все времена года и в любую погоду читать выбранную книгу, невзирая на окружающих. Если до окончания главы оставались считанные абзацы, а Ие пора было выходить, она шла, не отрываясь от книги.
Витя часто интересовался у мамы, что она такое читает, что не может поиграть с ней. Но эти только-только познающие, не ведающие ещё жизни широко раскрытые глаза и мокрые губки не могли вернуть человека, провалившегося в мир шелеста страниц. И Виктор, очарованный тихим, застывшим обликом матери, привыкал проводить время за нешумными играми самостоятельно. А Ия, переживая за судьбы больших и малых придуманных людей из книжек, забывала о неповторимой судьбе своего ребёнка только не в печатном виде, а у ног заснувшем. Живя от книги к книге, не успевая вернуться в реальность, изредка, когда Витя попадал своим вопросом в междустрочие, Ия машинально начинала читать ему вслух. Не видя, как её сын, пытаясь понять что-нибудь, сочувственно слушая, роняет кораблик или солдатика из расслабленной сном руки.