От входа отъезжает чёрная девятка, ее тормозят, светят фонариком в салон и отпускают.
Через несколько минут она тормозит на перекрёстке, я прыгаю на пассажирское место.
– Замерзла? – спрашивает Слава.
– Очень, – дрожа отвечаю и тяну ладони к печке.
Еськина тянется через меня к бардачку и достаёт от туда фляжку, которую протягивает мне.
– Пей!
– Что это? – спрашиваю его, предварительно тряхнув её.
– Коньяк. Пей, согреешься.
– Я не ослепну?
Он смеётся, я откручиваю крышечку и делаю хороший глоток, обжигающая жидкость ударяет тёплом в нос и разливается по мышцам расслабляя их.
Через несколько минут, он тормозит.
– Садись, – говорит мне, кивая на водительское место.
– Зачем? – удивленно спрашиваю его.
– Водить научу.
– Зачем?
– Что заладила! Зачем, да зачем. В жизни пригодиться.
Мне весело, я обегаю капот и сажусь за руль. Кресло далеко, и я не достаю до педалей, Еськин ловко подвигает меня на нужный уровень и ставит мои ладони на руль в правильном положении.
– Тебя не смущает, что я немного не трезвая? – обращаюсь к нему.
– Нет, не смущает, – очень спокойно отвечает мне.
Я несколько раз учусь набирать обороты, чтобы почувствовать педаль газа, а когда отпускаю сцепление и машина едет, кричу от восторга.
– Круто! – говорю дрожащим от волнения голосом, глуша машину и откидываясь на спинку сиденья.
От нахлынувшей волны адреналина мое опьянение улетучилось, словно и не бывало.
– Понравилось? – спрашивает Еськин.
Я киваю и закрываю лицо ладонями, потому чувствую, как оно горит огнём, не надо даже гадать, что мои щеки алые.
– А что, тебя отец ни разу на садил за руль? – спрашивает он.
– У моего папы харлей и единственное чему он меня учил, не садиться в машины к незнакомым пацанам. Особенно в чёрные девятки. Особенно ночью.
– А ты очень послушная! – гогочет Еськин.
– Спасибо! – говорю ему, выходя из машины, когда он подвозит меня к дому.
Осень медленно кочевала к зиме, начинались осенние каникулы, а последний учебный день завершала школьная дискотека.
– Ты придёшь вечером? – спрашивает меня Рита.
– Мне одного раза хватило, – отвечаю ей.
– Все ещё дуешься? Я, правда, не могла тебя найти, – оправдывается Рита. – После в «Крейсер» пойдём.
Я и правда решила остаток учебного года пересидеть тихо, сдать экзамены и уехать поступать в Москву. Тем более, что первый и единственный выход в «свет» меня не очень вдохновил на дальнейшее вливание в социум.
Как уверяли Рита и Света « Крейсер» приличное место, там есть отдельная курилка, на танцпол не пускают с бутылками и вообще там весело.
И вот, я в пять часов выхожу из дома, возле соседского дома стоит чёрная девятка и Волга отца соседа Вовы. Сам он беседует с Рубеном и Еськиным, кутаясь в зимнюю куртку. Начинает холодать, с неба кружась падают хлопья снежинок, покрывая все белоснежным покрывалом. На ветках горят алым огнём кисти калины, единственные различимые цветные пятна среди усиливающегося снегопада.