Как ни странно, физическая особенность моего нового друга сослужила ему хорошую службу. Старший брат его, Марат, с незапамятных времен работал заместителем директора инструментального завода по закупкам. В свое время это была хорошая должность. Но в девяностые все рушилось на глазах, экономика падала, денег на зарплаты не было. Не предвиделось и никаких заказов от государства. Инструментальный, тракторный, алюминиевый заводы растаскивали по частям. Все кому не лень вывозили оборудование на металлолом прямо среди бела дня.
В этих условиях директора заводов либо превращались в «эффективных менеджеров», либо пропадали с радаров. Их словно бы стирали ластиком. Марат вытащил подросшего младшего брата из родного Беслана, намереваясь как-то пристроить на завод.
Так совпало, что в самый момент аудиенции братьев с директором на предмет трудоустройства на предприятии появились хмурые люди с битами и кастетами. На взгляд Аслана, они обратились к директору, уважаемому человеку, как-то невежливо, да и не в свою очередь. Пришлось ему немного подискутировать с ними о правилах хорошего тона. По итогам дискуссии Аслан остался на инструментальном кем-то вроде личной службы безопасности директора. Ловил особо наглых, а тех, кто имел какие-то права, заставлял делиться. Участвовал в переговорах, а правильнее говоря, стрелках. Он стал своего рода гарантом исполнения обещаний переговорщиков в эпоху всеобщего кидалова.
Накачанные мышцы и неподвижный зловещий взгляд правого глаза создали ему репутацию серьезного человека. Со временем собирающиеся на важные встречи люди стали приглашать страшного осетина в качестве поручителя. Договоры, бумаги не имели тогда такой силы, как присутствие третьей стороны в качестве арбитра, или так называемого решалы.
Скорая немедицинская помощь
Сын Соловейчика подстерег меня после работы.
– Я эт… слышал, у тя друг крутой есть, может он мне помочь? Я тут хотел траву загнать, а то отец денег не дает.
Витька пользовался плохой славой, вылетел из института, слонялся с темными компаниями, омрачая жизнь Владимира Львовича и его жены.
– Так вот, ну, накосил там, на дачах, травы этой, а теперь мне предъявы кидают, типа незабористая. Замочат меня скоро, чую, – плаксиво ныл он.
Тут надо сказать, что «трава эта», в простонародье конопля, с советских времен колосилась на дачах волгоградцев совершенно свободно – кстати, вместе с маком, – но до сего времени никто и не думал использовать ее в качестве наркотика.
Пошли к Аслану.
– Вот куда ты лезешь, дебил! – рассерженно отреагировал тот. – Один раз только помогу. Из уважения к папе твоему, придурок.