На следующее утро я написала Аслану письмо, в котором было всё: и мольбы о прощении, и признания в любви, и посыпание головы пеплом. Даже каменная статуя с острова Пасхи не осталась бы равнодушной к моему посланию.
Но Аслана не было дома, дверь открыл Марат.
Увидев меня, он поморщился и сквозь зубы процедил:
– Пожалуйста, избавь меня от выяснения ваших отношений, мне бы в своих разобраться.
Я попросила только передать письмо брату. Он недовольно скомкал его и сунул в карман.
Я ждала ответа. Но ничего не происходило. Прошел мой день рождения, наступил Новый год. Потом я купила билет на поезд и уехала в Москву.
И вот спустя три года я опять стою перед дверью в знакомую квартиру. Сердце колотится, но я решительно нажимаю на звонок. Марат совсем не изменился: тот же колючий взгляд, по-прежнему недовольное лицо…
– Привет, хорошо выглядишь. А Аслан женился, уехал домой, уже и дочка родилась. Он очень счастлив. Кстати, – он порылся в тумбочке, – вот и письмо твое. Я не передал, извини…
***
Последний раз я видела Аслана в сентябре 2004 года – по телевизору, в эфире о захвате бесланской школы. В толпе окаменевших от ужаса родителей заложников вдруг мелькнуло его искаженное горем лицо.
«Уже и дочка родилась, – зазвучал у меня в ушах голос Марата. – Он очень счастлив».
Три дня я безотрывно следила за новостями. К счастью, в списке жертв знакомой фамилии не оказалось.
Жизнь в Москве,
v
.2.0
К счастью, связи Марины помогли мне довольно быстро восстановить паспорт, и я вернулась в Москву.
Водителем троллейбуса, который вез меня на вокзал, оказался Лешка, мой одноклассник.
– Катька, счастливого пути и передавай привет индийским раджам! – громогласно возвестил он, высаживая пассажиров на конечной. Видимо, накануне пообщался со Светкой.
Поезд тронулся, и привычные очертания Родины-Матери пронеслись перед окнами. Впереди были сутки пути…
***
По приезде в Москву я оставила вещи в квартире гостеприимной тети Оли на Ордынке и пошла в кадровое агентство, название которого встретилось мне по дороге с вокзала. Документы у меня были в порядке, имелась и медицинская книжка.
Вскоре меня вызвали на собеседование. На диванчике сидел приятный мужчина в очках с тонкой оправой. Он искал няню для своего сына.
Я вежливо поздоровалась и держалась уверенно.
– Ма нишма? («Как дела?») – вдруг спросил он с улыбкой на иврите.
В моей памяти вдруг сами собой всплыли строчки из еврейского журнала «Лехаим», который раздавал мой приятель с Тверской. Тот самый, который призывал уехать в Израиль, приближая приход Мессии на святой земле.