Чувствовала я себя прекрасно: сумела без потерь закончить учебный год и с чувством выполненного долга отправилась в короткий декретный отпуск.
Однако о естественных родах не могло уже быть и речи, ведь мое зрение ухудшалось стремительными темпами. К счастью, линзы на минус восемнадцать американская промышленность уже выпускала, и со стороны я ничем не отличалась от видящих людей. Но, как бы то ни было, теперь предстояло рожать с помощью кесарева сечения.
Роды, как и в первый раз, начались внезапно.
Ночью мы поехали в роддом. Уже в приемном покое я почувствовала неладное: от дежурного врача явственно разило перегаром, но деваться мне уже было некуда.
Грубые медсестры вкатили меня в предоперационную вперед ногами и куда-то удалились. Схватки становились все нестерпимее. В полном одиночестве я кричала в пустоту. В конце концов пришел хирург и недовольно пробурчал:
– Какое кесарево? Голова уже торчит!
На этих словах я провалилась в черную бездну.
После наркоза я очухалась в реанимационной палате на четырех человек. Все мои «товарки» стонали от боли. Я почувствовала, что лежу в луже крови, и стала звать сестру. На мой крик пришла огромная бабища в белом халате и сказала, что пеленок для меня нет, а если я хочу чего-нибудь, то надо звонить мужу и просить его привезти для нее, бабищи, обед из «Макдоналдса».
Это было так неожиданно, что я подумала, что брежу.
В общем, первый мой звонок из роддома мужу был о заказе гамбургеров для медперсонала…
К счастью, скоро пришла нянечка и стала протирать полы. Кровь с моей кровати протекла на пол.
– Ох, милая! – вскрикнула она. – Сейчас врача позову.
Через пару минут она принесла пеленку и привела врача. Тот назначил переливание крови и посоветовал выполнять все требования медсестер. Я пообещала ему сто долларов, если мне сделают спинномозговую анестезию. Видимо, я говорила убедительно: вскоре мне поставили обезболивающее прямо в спинной мозг. Все остальные продолжали беспомощно кричать. Они просились в туалет или попить, но сестра подходила только чтобы поглумиться.
– Что, больно? – насмешливо спрашивала она. – А трахаться не больно было?
Мне казалось, что я попала в барак концлагеря.
Вскоре из сестринской послышался звук обгладывания куриных костей – это Олег привез пакеты из «Макдоналдса». Естественно, его ко мне не пустили.
Я лихорадочно придумывала, как вырваться из этой палаты. Наконец решилась и начала подниматься. Из-за потери крови в глазах было темно, голова кружилась, меня бил озноб.
Засунув пеленку поглубже и держась за стенку, я еле-еле доползла до садистки и сказала, что хочу перевестись из реанимации в обычное отделение.