***
Над белым песчаным пляжем гулял вольный ветерок, и места разгуляться было ему вдоволь. Увязая ногами по щиколотки, минуя разбросанные там и сям полосатые дерюжки, Каганер потихоньку выбрел к воде. Лиман колыхался свеженаполненной ванной до горизонта и был он тёплым и мыльным даже на вид. Дальний берег проступал сквозь марево нечёткой серой полоской, словно жирным графитом мазнули по рыхлому бумажному листу. Пляжные люди, лоснящиеся, присыпанные крупным песком, азартно покрикивали, пинали мячи, с разбегу бросались в воду, делали стойки на руках, орали и бренчали на гитарах. Юрий Львович в своём измятом, но всё ещё строгом костюме быстро сделался центром внимания, притягивая иронические взгляды и смешки.
– Не парься, дядя, – кричали ему поджарые пляжные люди, – ты ж уже помер, чего ещё бояться?
Он вдруг почувствовал себя придурковатым жандармом посреди свингующего Сен-Тропе, и весёлая придурь вскипела в его помолодевшей мёртвой голове.
– Аттонсьон, – заорал он дурным голосом, – соль спектакле!!!
С этими словами Каганер принялся раздеваться. Виляя задом, он стянул пиджак и зашвырнул его на головы зрителей.
– Отлично, – закричали те, – давай, дядя, жарь!
Юрий Львович вскинул к небу руки, запрокинул башку и стал отплясывать танец —
в его представлении, чувственный и сосредоточенный одновременно.
Публика горячо поддержала Каганера свистом и рукоплесканием.
Медленно, пуговица за пуговицей, он избавился от рубашки, покрутил её над головой и закинул вслед пиджаку. Не останавливая танца, выкрикивая вперемежку все известные ему французские слова и ругательства, Юрий Львович движениями непристойными, но не лишёнными изящества, освободился от узких брюк и остался в одних лишь галстуке на волосатом торсе и трусах.
– Вы мой герой, – взвизгнула дама из ближнего круга обступивших, – триста сорок, запомните, я живу в триста сорок!
Каганер послал поклоннице самый томный из взглядов и принял картинную позу провинциального жиголо. Публика взревела. Юрий Львович сделал глубокий вдох и, оттянув резинку большими пальцами, стянул боксёры с бёдер длинным змеиным движением.
– Мужик, ты звезда, – закричали ему, – приходи в кино. Обязательно, обязательно приходи.
Раскланявшись, Каганер ощутил приятную усталость. Он потянулся своим новым, непривычно стройным телом, прикидывая в уме, сколько же ему сейчас.
– Триста со-рок, – нараспев шепнул на ухо женский голос.
Юрий Львович с волнением почувствовал живой отклик в известных частях организма и покраснел. Дама из триста сорокового захихикала.
– Постойте, – сказал он хрипло, – возьмите пока сувенир. Я приду.