Он стащил галстук через голову и повесил ей на шею.
– Вот так, – усмехнулся, – силь ву пле.
– Как зовут тебя, радость? – спросила она.
– Юра, – ответил он радостно, – для тебя я Юра.
***
– Итак, Юрий Львович?
Во взгляде Савельева читались искреннее любопытство и тот род тончайшей иронии, которая, как было хорошо известно Каганеру, всегда присутствует во взгляде истинного умника. Юрий Львович, одетый теперь в сатиновую полосатую пижаму, обнаруженную им по возвращении с прогулки в глубинах скрипучего шифоньера, улыбнулся Савельеву в ответ самой кроткой из своих улыбок.
– Меня не покидает ощущение, что я попал в фильм. Дорогая, знаете ли, постановка.
Декорации – высший класс, свет, костюмы, массовка – всё на уровне. Да, и это явно не Голливуд, а, скорее, Мосфильм. Конечно, как водится, полно нестыковок в деталях, но главная, главная странность в другом.
– И в чём же?
– Я сегодня вдоволь нагулялся по павильону и нигде не заметил режиссёра.
Савельев скривился:
– Отсутствие режиссёра по ту сторону вас не смущало?
– Ну, принято считать, что умерев, человек получает ответы…
– И откуда такая уверенность, позвольте спросить?
Каганер пожал плечами:
– Вы и сами знаете – традиции, религия, массовое сознание. Обыкновенное человеческое чувство справедливости, наконец.
– Всё перечисленное вами, дорогой друг, слабо коррелирует с фактами и логикой, согласитесь.
Тут Каганер позволил себе засмеяться:
– А вот это всё, – он развёл руками, – по-вашему, коррелирует?
Савельев посмотрел на него снисходительно:
– Как учёный я сохраняю рациональное отношение к действительности и пытаюсь её объяснить. Давайте же, Юрий Львович, разбираться вместе. Скажем, вы остроумно сравнили наш здешний мирок с Мосфильмом, явно намекая на… э… гомогенный этнический состав популяции, а также, не менее остроумно, указали на его сходство с постановкой, то есть с фильмом…
Каганер – сама скромность – кивнул.
– Возможно, – продолжил физик, – у вас уже есть теория для объяснения данных наблюдений?
– Кхм, мне кажется очевидным, что это место, этот мирок – с вашего позволения, профессор, locus iste… вы ведь не возражаете против латыни? – является вторичным по отношению к привычному нам земному миру. Здесь всё создано по явно земным лекалам, причём очень специфического свойства, в соответствии со вкусами здешних обитателей, относящихся к определённой общности…
Савельев, смотревший на Каганера с удовольствием, поднял палец:
– Советских людей, Юрий Львович, советских людей.
– Да, конечно. Если сказать попросту, это место…
– Locus iste, друг мой, проняли вы меня своей латынью.