– Я тебе его сошью, – сказала бабушка. – Это же обычный равнобедренный прямоугольный треугольник с подрубленным краем.
Я посмотрел на неё с восхищением. Со своими четырьмя классами церковно-приходской школы она легко произнесла сложный геометрический термин. Про треугольники я знал всё, но что такое подрубленный край, не имел понятия. Я решил не показывать бабушке свою безграмотность, всё-таки у меня за плечами было уже семь классов средней школы, и попросил деньги на ткань.
В магазине «Ткани» неожиданно выяснилось, что галстуки шьют из шёлка. При этом цвет щёлка не такой, чтобы красный-красный, а то, что называется «алый» – ярче и немного светлее красного. Алого шёлка в продаже не было. Времена, когда капитан Грей в обычной портовой лавке мог купить две тысячи метров алого шёлка для парусов своего корабля, безвозвратно канули в прошлое. На прилавке советского универмага одиноко лежал рулон красного сатина, годного разве что для пошивки семейных труселей легендарному челябинскому фрезеровщику Ивану Дулину.
Мой галстук отличался от фабричных не только цветовым оттенком, но и стилем. Через несколько дней сатин потерял свой первородный блеск, помялся от постоянного завязывания и стал похож не на символ советской пионерии, а на ковбойский шейный платок, которым бандиты в вестернах закрывают лица перед тем, как ограбить почтовый дилижанс. Мне это очень нравилось. Слово «бандана» в гардеробный словарь тогда ещё не вошло.
Осенью того же года меня приняли в комсомол.
Стать членом ВЛКСМ считалось не то чтобы почётным, но вполне себе нормальным и в некотором смысле даже полезным. В отличие от пионеров и октябрят, в комсомол принимали не всех и не сразу, подчёркивая таким образом определённый этап физического и морального взросления молодого человека. Старшеклассник-некомсомолец вызывал чувство подозрительности: или двоечник-хулиган-уголовник, или религиозный сектант, или, прости господи, – диссидент. В нашей школе, кроме того, действовал общественно-политический клуб «Красная гвоздика», на заседания которого несоюзную молодёжь не пускали. Какие темы мы там обсуждали, я уже не помню, но особо ценились маленькие пирожные-корзиночки и чашечки чёрного кофе, которые в конце заседания по-взрослому на подносах раздавали всем участникам.
Приём в комсомол проходил в несколько этапов с заслушиванием каждого кандидата на собраниях разного уровня. Окончательный вердикт выносил городской комитет ВЛКСМ. Как нетрудно догадаться, членом горкома комсомола была моя давняя знакомая – Надежда Константиновна Гречихина.