– Бабушка, что за разговоры! – воскликнула Марлен. – Даже слушать не хочу.
Бабка только отмахнулась, но на лице у нее было написано: «Я-то знаю»
Они пили чай.
Бабка Ядвига была худенькой, маленькой женщиной, но сила чувствовалась во всём, что она делала. Она не была никогда хрупкой. Не стала дряхлой. Под сетью морщин угадывалось прекрасное лицо. А если специально затуманить взор, то морщины разглаживались, и перед Марлен сидела ровесница. Хоть на дискотеку иди. Выдавал голос надтреснутый.
Про бабку разное говорили. Говорили, что она ведьма. Говорили, что поизвела нехороших людей в тяжелые времена своим колдовством. Но как что-то случалось в посёлке сплетни откидывали и бежали к ней за советом.
В дом она редко кого пускала, только самых близких. А ходока встречала у калитки, выслушивала молча и советом одаривала.
И всё по ее слову выходило.
Плохо ли, хорошо, но так и случалось.
Многие к ней за здоровьем ходили. Между доктором и бабушкой выбирали бабушку.
Некоторые, правда, и туда и туда ходили, подстраховывались.
А она снабдит какой-то травкой или порошочком, так доктора потом удивляются, потеряв симптомы болезни.
Все называли ее баба Яга. Кто со злобой (хотя зла она односельчанам не делала, правду говорила, да, но зла не делала), кто с опаской, кто ласково-ласково, словно родную мамку кликал.
Сейчас, правда, обращались все реже, да и слухи поутихли. Старики поумирали. Молодежь разъехалась, а новые обособленно как-то живут. И не интересует их ничего.
Чай был ароматным-ароматным, даже дурманящим каким-то.
– Ты Мари, береги себя. По женской части нелады у тебя могут быть. Но все хорошо будет. И Алекса, попридержала бы ты рядышком, а-то резвый он у тебя.
– Как же я удержу, бабушка, – улыбнулась Марлен. – Это все равно, что ветер сачком ловить.
– Я тебе травку дам. Ты не бойся, это не любовное снадобье. Он тебя и так любит. Просто притихнет немного на короткое время. Тяжелые времена у него сейчас.
– Не надо, бабушка, сами справимся.
– Не надо – так не надо. Моё дело предложить… Я ж вижу, как ты по нему сохнешь.
– Ай да бабушка! Как ты все видишь, все знаешь!
– Жила долго, вот и знаю.
К вечеру посыпались звонки по работе и в ночь Марлен укатила.
А через две недели поехала на похороны.
Бабка ушла тихо. Позвала соседку, та пришла через полчаса, а бабка Ядвига на кровати лежит во всем чистом, и не дышит уже.
Домом теперь занимался товарищ детства, он жил в том же поселке, подправлял, если что надо. И сдавал жильцам. Марлен постоянно получала от него денежные переводы. Сама-то не ездила. Далеко слишком, да и Тайланд привлекал больше, чем Латгалия.