Они прошлись по набережной, нашли и новую, и старую хлебные биржи. Виктория совсем, казалось, освоилась в обществе нового знакомого, только изредка вспыхивала, когда он особенно пристально на нее смотрел.
– Пойдем в тень, – предложила Виктория.
Полуденное солнце безжалостно обжигало открытые участки кожи, асфальт раскалялся сильнее и сильнее, и вторая по счету бутылка воды очень быстро опустела. Они с трудом нашли лавочку в пустынном дворе. Не потому, что не было свободных мест, просто лавочек во дворах было не так много. Если бы не развешанное на веревках белье, могло показаться, что здесь никто не живет.
– Смотри как пусто. Наверное, все на пляже, – Вика поудобнее устроилась на две уцелевшие доски, оставшиеся от лавки.
Тимур ничего не ответил. Девушка заметила, что он часто оставляет без ответа некоторые ее слова – в нарушение правил ведения светской беседы, он просто замолкает и смотрит, смотрит на нее.
– Что у тебя случилось? – внезапно спросил он. Вика удивленно подняла брови. – Что случилось у тебя? Кто-то ушел? Умер в смысле…
– С чего ты вообще… – Викторию, несмотря на знойный день, пробрала дрожь. Неужели ее состояние, которое, как она думала, так хорошо скрывала, все равно вылезает наружу. Она подняла глаза на собеседника и вдруг поняла, что перед ним ей не хочется юлить, уходить от ответа, придумывать складные слова о том, что у нее все хорошо.
– Я… нет, никто не умер… – голос стал тише, она как будто охрипла, – просто… болеет.
– Кто? – так же тихо спросил Тимур.
– Мама. Рак, – Виктория отвернулась от него и стала смотреть на белую простыню, развевающуюся по ветру, словно белый флаг.
– Рак лечится, если его не запустить.
– Да, если начальная стадия.
– А у нее…
– Не в этом дело. Просто она уехала.
– В смысле уехала? Куда? – не понял Тимур.
– Она сказала, что не хочет быть нам с папой обузой, что мы еще слишком молоды для того, чтобы ухаживать за лысой старушкой и уехала, как она сказала, лечиться. Одна. Сказала, что когда закончит, то вернется и все у нас будет хорошо. А если нет, чтобы мы сразу привыкали жить без нее.
Тимур не перебивал, размышляя о том, что девушка очень долго держала в себе эту боль.
– Она сказала, что мы с папой будем ей мешать, – девушка резко повернулась к Тимуру, так что он вздрогнул.
– И ты не знаешь, куда она уехала?
– Точно нет. Предполагаем, что она выбрала какую-то клинику в Германии, говорят, что там очень высокий уровень медицины, особенно это касается лечения онкологии.
– Вы с папой пытались ее найти?
– Она звонит иногда, но чаще шлет сообщения, что у нее все хорошо, что чувствует себя прекрасно и возможно, скоро вернется. А я… я места себе не нахожу. И папа тоже.