Девушка вышла так же тихо, как и вошла, не сказав при этом ни слова,
– Странно, – продолжил прерванную беседу Нахимов, – Тимур ведь знал с самого начала, что монета пропала, зачем про нее было говорить начальству?
– А это не он, – сказал Гаврилыч, – я ума не приложу, кто из наших это сделал.
Павел удивленно посмотрел на начальника.
– Да… – Гаврилыч замысловато выругался, – опять кто-то из наших. Кто-то украл, и кто-то заложил. Паша, какие у тебя предложения? Не обыск же поголовно устраивать? Мы тут все переругаемся, помнишь, эта Вика какой скандал устроила?
– Леня, она такой скандал устроила, потому что рыльце в пуху. Она монету прикарманила, я уверен.
– Может, и она, а, может, и не она. Вон Тимур как за нее вступился!
– У него глаз замылен. Все знают, что он с ней спит!
– Ладно, Паша, не надо эту тему трогать, к делу она не относится. Давай с тобой подумаем логично. Как там, в детективах? Мотив и возможность. Прогоним всех по этим критериям, мы же ученые, черт побери! Вот и будем действовать научными методами! Наблюдение, анализ и так далее.
– Окей, – Павел с удовольствием откликнулся на призыв преподавателя. – Давай сначала по возможности.
– Давай. Тут у нас получается каша. Чемодан лежал в открытой комнате, сам не запирался. Монету оттуда мог взять кто угодно.
– Если, конечно, она туда вообще попала.
– Хорошо, будь по-твоему. Виктория у нас в списке подозреваемых под номером один. А под номером два в этом списке я – чемодан же в моей комнате стоял.
– Лень, ты действительно в него не залезал? Не проверял монету? Может, ты переложил ее куда-то и забыл?
– Не залезал я, не проверял и не забывал, – уверил Нахимова Гаврилыч. Мне в тот день не до монеты было. В этот же день Тимур приехал, помнишь. Мы все вместе с бюджетом разбирались.
Они еще долго перебирали всех членов своей команды на предмет возможности пробраться в комнату и вытащить монету, но ни к какому принципиально новому выводу, кроме того, что монету мог взять любой из них, не пришли.
13
Худая строго одетая женщина внимательно слушала рассказ Тимура. Она сосредоточенно смотрела ему прямо в глаза, и молчала. Как же тяжело было переносить ему этот взгляд – он раздевал догола, не давал возможности укрыться. Да, эта женщина понимала Тимура лучше других.
Она поддерживала его, ставя его интересы выше собственных. Но когда она говорила ему то, что считала истиной, то никогда не берегла его чувств. От этой правды, прямой, острой, колкой, было не спастись. Но когда в его жизни начинали дуть «ветры перемен» и требовалось взять крепкий курс, он приходил к ней. В ее интерпретации все переворачивалось с ног на голову. Он всегда мучился, обдумывая ее слова, протестовал. Но в итоге его страдания окупались, потому что очень часто его мать оказывалась права. Когда Нина запила всерьез, именно мама уговорила его развестись. До этого он несколько лет работал только для того, чтобы вылечить жену. Лучшие клиники, гипноз, кодировка. Что только они не пробовали, все было впустую. Она прекращала употреблять алкоголь на несколько недель, максимум – месяцев, а потом все повторялось с новой силой. Развод дался ему тяжело. Он чувствовал себя предателем, изменником. И если бы не мать, он бы до сих пор тянул на себе это ярмо, под названием брак с алкоголиком.