Спала она недолго. Сквозь неглубокий дневной сон слышала, как звонил телефон, как разговаривала Зоя. Когда проснулась, спросила:
– Кто-нибудь звонил?
– Тетя Тоня.
– Что говорила?
– Говорила, ты храпишь или не храпишь.
– Господи!
– Ты обиделась?
– Что ты, Зоенька. Надо ей позвонить.
– Она сказала, позвони на пульт.
На вопрос о храпе Антонина резонно ответила, что не могла спросить у Зои, жива ли ее тетка.
– Не дождешься! – весело сказала Эля и обратилась к Зое. – А пойдем мы все-таки на кладбище.
– Пойдем, – ответила Зоя.
Снова она одевала племянницу. Снова та сказала:
– А мамина кофта?
– Вот мамина кофта. – Эля взяла с кресла брошенную Леной при отъезде блузку и накинула Зое на футболку.
– Мамой пахнет.
«Вот я дура бесчувственная! – ругала себя Эля. – Она за вещь, пахнущую матерью, хватается, как за защиту, а я злюсь». Зоя шла, низко нагнув голову, не открывая взгляда от блузки. Один раз даже погладила рукой обшлаг. У собора Эля неожиданно решила:
– А давай, Зоенька, зайдем, свечку поставим.
Хорошо, что захватила косынки на случай, если на кладбище не будет тени. Когда стала повязывать платок Зое, та замотала головой: «Мне не идет!». «Мне тоже. Нужно смириться перед господом», – ответила ей Эля. «Да-а?» – протянула Зоя, но возражать больше не стала. В храме она подняла голову и стала медленно поворачиваться, в восторге разглядывая роспись купола. К ней с шипеньем бросилась одна из бабок, работающих в церкви. Эле первый раз за день удалось вылить свое раздражение:
– Христос сказал: «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им». А про тебя он ничего не говорил. Отойди от ребенка.
– Опять своевольничаешь, Мария? – укоризненно сказал проходящий мимо священник. Бабка отступила.
Подошла Катя, жена Гены. Она раньше вместе с ним работала у Ираиды Семёновны, а теперь сидела дома с маленькой дочерью.
– А я Риточку покрестить решила, – шепотом сказала Элеоноре Игнатьевне Катя. – Вот, договорилась на завтра.
– А можно Зою покрестить?
– А она что, некрещеная? Ну да, Елена Игнатьевна у нас убежденная атеистка. Не рассердится?
– Ничего. Может, немного и посердится. Но я хочу племяннице крестной матерью стать.
– Давайте я с вами вернусь, покрестим детей вместе.
Когда встал вопрос о крестном, Эля растерялась.
– Может, Роберта?
– А он какой веры?
– Ну, армяне, кажется, считаются как православные, армяно-григорианская церковь, что ли…
Священник, услышав их с Катей разговор, отрезал:
– Не прихожанин.
– Да, в церковь он не ходит, – подтвердила Катя. – И что мы мучаемся, у меня крестные Лида и Сашка, вот он заодно и Зою покрестит.