— Я тоже специалист, — сказал дон Федерико.
— В чем вы еще там специалист? — презрительно сморщился Тольберг. — Все это компиляции. Знаю я эти ваши бестиарии — одни мифические животные, выдумки сплошные.
Дон Федерико через силу ответил:
— Не только. Там символы. И нужно быть специалистом, чтобы суметь передать божественное слово через образы.
Тольберг только отмахнулся.
— В общем, так, — сказал он. Хмель, по-видимому, в пылу спора немного выветрился, и он стал говорить тверже: — Я не разрешаю вам больше ходить ночью на берег. Не разрешаю, и все. Можете на меня жаловаться, но это мое последнее слово.
— Вы препятствуете моим исследованиям, — констатировал дон Федерико.
— Я буду препятствовать, — сказал Тольберг, дыхнув ему в лицо запахом спиртного, — любым исследованиям, если они представляют опасность для исследователя.
— Но сначала, — произнес дон Федерико, еще не утративший надежду его убедить, — нужно установить степень такой опасности.
— И она установлена. Можете не сомневаться! Я что, зря здесь все эти годы сидел? Так, по-вашему?
— Я не знаю, чем вы здесь занимались, — сказал дон Федерико прямо.
Тольберг молча уставился на него, будто переваривая смысл этих слов.
— Вот оно как. Вот, значит, как, — проговорил он, но было видно, что он просто не может найти слов.
— Я, пожалуй, пойду поужинаю, — решительно произнес дон Федерико. Спускаясь по лестнице, он слышал позади неровные шаги и недовольное бормотанье Тольберга. Но до кухни тот не дошел, и дон Федерико поужинал в одиночестве.
Он думал о Тольберге, и мысли были отнюдь не мирные. Этот человек раздражал его, приводил в бешенство, и в какой-то момент дон Федерико был готов броситься на его поиски, найти и заявить о том, что он наперекор всему отправится сегодня ночью на реку. Но, окончив есть, дон Федерико закрыл глаза и тихо помолился Пресвятой Деве — и благодетельная сила молитвы в очередной раз сотворила с ним чудо, изгнала гневные мысли, навела на правильное решение. Он поступит по-другому. Завтра он сходит в Пименовский и найдет Лугового. А потом он ляжет спать. Дон Федерико вздохнул и кивнул сам себе — да, ничего не поделаешь, нужно будет лечь спать, чтобы увидеть зверя во сне.
Утром он постарался подняться раньше всех. Был предрассветный час, за окнами царила темнота и тишина, лишь где-то далеко в деревне брехала одинокая собака. Дон Федерико закинул на плечо собранную с вечера сумку, где был фотоаппарат, пакет с бутербродами и бутылка воды, прикрыл дверь и стал тихо спускаться по лестнице. Только внизу, при виде входной двери, он вспомнил, что она, должно быть, заперта. Он замер. На окнах первого этажа решетки, значит придется как-то из своего окна… Но тут что-то подтолкнуло его попробовать ручку двери — и она открылась прямо в шелест ночной дубравы.