— Облом, — Пелька выбирается на поверхность и говорит что попало, лишь бы выиграть время и понять намерения незнакомки. Пелька — опытная бродяга и скиталец — никогда не теряет надежды на возможность удрать.
— Уходим, — женщина подаёт руку, и Пелька, хоть и против желания, вкладывает свою грязную и озябшую ладошку в мягкую и тёплую ладонь незнакомки. Срываются с места в карьер, потому что сверху на пустой улице с двумя‑тремя фонарями послышался шум едущего автомобиля и вспыхнули огни фар.
Женщина, размахивая полами длинного плаща, ведёт через какие‑то дворики и калитки — в темноте Пелька даже не может её как следует рассмотреть. Из лабиринта обходных путей наконец выныривают возле старинного каменного здания на оживлённом, несмотря на поздний вечер, широком проспекте.
Наконец Пелька сориентировалась, где они.
Район Центрального вокзала и самого высокого здания, называемого Дворцом, в центре города посреди гигантского газона, выходящего своими четырьмя сторонами на четыре разных района Варшавы.
В стороне железнодорожных станций в тени не молодых и не вековых лип, там, за проезжей частью, под домами, не похожими на жилые, ходят девушки и женщины далеко не первой молодости, которые, тем не менее, называются девочками и которые по укромным углам, в подворотнях и под заборами продают любовь.
Именно сюда Пелька приплелась после первого своего побега, гонимая любопытством и голодом. Не успев перейти по мосту от плоского берега, увидела зарево с другой стороны реки, словно в том месте золотисто пылала сама чернота ночи.
С близкого расстояния, выйдя на Аллеи{13}, она немного разочаровалась: они выглядели совершенно обычно, совсем не так блестяще и ярко, как если бы их усыпали солнечной пылью, как это казалось с другого берега Вислы.
Первый раз Пелька сбежала, чтобы увидеть мир и Нонну, потому что Нонна не появилась ни через месяц, ни за всю зиму. На дорогу до Варшавы у неё ушло двое суток, и ещё полдня на то, чтобы найти нужный адрес — каменное здание доходного дома со щербатыми стенами, реликт старого города, недалеко от улицы Желязной.
— Нонны нет, а ты кто такая? — спросила женщина, оперевшаяся о дверной косяк. Свет падал из глубины помещения, в тёмном коридоре Пелька не могла хорошо её рассмотреть. Запомнила только широкий силуэт и хриплый голос.
— Я Пелька, я должна была написать...
— Вот и сделай, как тебе сказали, — широкий силуэт обдал Пельку запахом табака и захлопнул дверь у неё перед носом.
Но ведь Нонна должна когда‑то прийти — не утратила духа Пелька и снова пошла на правый берег реки. Там, на дальней окраине Праги, ей было очень по душе. Кочевала несколько дней, стараясь не попадаться на глаза людям, и снова вернулась по тому же адресу, но никто не открыл.