Куница не сопротивляется, однако настроена решительно и собирается до последнего вздоха сражаться с машиной правосудия за Нонну и за свободу. Именно в таком порядке.
К такому повороту событий её готовили, но она никогда не верила, что это может произойти с ней, натренированной, проворной и ловкой, на тщательно проработанном поле. Подобное невезение могло бы случиться с другими, но не с Куницей и её друзьями.
— В каждой профессии есть свои подводные камни, — Нонна не осталась в стороне от большой неприятности и предложила два способа защиты.
— Идёшь в отрицалово, — такой вариант предпочитал Дедушка, «выпускник» предвоенного Мокотова{19}, о котором «пел» и сейчас дребезжащим, старческим голосом:
Отец сыновей напутствовал смело:
У каждого в жизни дорога своя!
Плохо внимали отцу сыновья:
Каждый сидит в Мокотове за дело.{20}
— Не говоришь ничего, ни единого слова, никому, потому что могут подслушать или подсадить информатора. Молчать — это труднее всего, нужна сильная выдержка, но запомни: если молчишь, имеешь больше шансов выкрутиться. Если начнёшь говорить, себя не вытащишь, а нас утопишь. С воли я больше могу для тебя сделать, а из камеры — ничегошеньки, хоть как бы я ни хотела, — объясняла Нонна.
— И несовершеннолетним выносят более мягкие приговоры, — подчёркивал Дедушка.
— Запомни! Ни в коем случае не верь, если скажут, что кто‑то уже признался, и не придавай значения тому, что я буду говорить на суде в твоём присутствии, даже если тебе это не понравится. Доверься мне! Я сделаю всё, чтобы тебя вытащить.
Слово Нонны свято. И Куница молчит, либо всё отрицает — потому что не может совсем уж не реагировать на вопросы. Кунице тринадцать лет, она закоренелый преступник, болезненно хитрый подросток и инфантильное создание. Из одних противоречий состоит Куница, поэтому охотно рассказывает о себе, но немедленно теряет дар речи, когда спрашивают о Нонне. Страшно тоскует по ней и по Дедушке, и питает безосновательную надежду, что суд возвратит её Нонне.
Дело‑то ведь не стоит и выеденного яйца: она же только зашла в чужой дом. Ей нечего предъявить — повезло, что ничего не успела взять. Если бы не порезанная рука и кровь на подоконнике, хрен бы они что узнали. Куница верит, что остальные её похождения останутся неизвестными.
— С кем ты была?
— Ни с кем. Сама для прикола влезла.
— Врёшь.
Куницу, которой казалось, что на своём мастерстве она собаку съела, выдала электроника, о которой она до сих пор знала, что это глаз камеры, отмеченный Кубышкой, под которым следовало проползти, чтобы не попасть в поле зрения, а потом сделать так, чтобы оно отключилось, что значило повернуть выключатель, также обозначенный в плане.