– Ты с ума сошла? Лекса, остановись! Он же убьет тебя! – со слезами на глазах умоляет девушку Джозефина.
– Сегодня больше никто не умрет, Эмерсон, – говорит Лекса, подойдя в упор грудной клеткой к дулу пистолета. Карл Эмерсон не решается спустить курок, уголки его губ подрагивают, собственно, как и руки. – Скажите мне в глаза, что было плевать на смерть моей матери, скажите это прямо сейчас. Скажите, что вы не знали, чем все может обернуться? Вы хотели сделать из ребенка вашей любимой женщины монстра, потому что он был НЕ ОТ ВАС!
– Что ты…
– Что я такое говорю? Кажется, вы забыли попросить Лайтборна спрятать от меня один важный момент в том воспоминании, Эмерсон. Я видела, как вы рыдали, после того, как моя мама упала на землю. Вы не желали ей смерти, вы не хотели убивать меня, а всего лишь пытались причинить боль моему отцу, показав его никудышным родителем, позволившим отдать дочь в лагерь убийц и сделать из меня одной из них. Все совершенные мной убийства происходили под чьим-то надзором, под давлением, с чьей-то помощью. Я никогда не убивала по собственному желанию.
– Заткнись, Уорд! – к Лексе подбегает разъяренный Пайк, он брызжет слюной от ярости. – Позвольте, сэр, избавиться от нее сейчас же!
– И кажется, я попала в самую точку, да, мистер Пайк? Ведь вас подослал Эмерсон. Вы прикидывались другом моего отца, но предали всю нашу семью! Вы – предатель! Ваша организация целиком покоится на крови и костях новобранцев и других несчастных, невинных людей. Вы не умеете держать слово, вы обвиняете других в слабости, в то время как сами все когда-то кого-то любили, кто не сумел полюбить вас. Рассел Лайтборн был вашей правой рукой, а вы избавились от него, как от мусора.
Лекса отвлекается на всхлипываний Джозефины, но снова берет себя в руки, смотря в глаза зачинщика этого ужаса. Девушка собирает в себе всю свою ненависть к этому зверю и выбивает локтем револьвер из его рук, оперативно подняв с пола. Теперь пистолет приставлен к голове Пайка и у Лексы буквально в руках его жизнь. Ей больше всего хочется прикончить именно предателя ее семьи, а не того, кому Пайк подчиняется.
Мужчина поднимает осторожно руки и качает головой, не веря, что у Лексы хватит духу убить его. Он помнит эту девушку малышкой и всегда знал, что она – слишком добрая, но все же на ее руках кровь нескольких человеческих жизней, причем близких ей людей.
– Ты – не убийца, Лекса, – тихо говорит Джозефина, сидя на полу рядом с бездыханным телом отца. – Убьешь его – уничтожишь свою душу.
– Она ведь права, – радостным, но в то же время испуганным голосом говорит Пайк, обращаясь к Лексе. – Твой отец не убил бы меня, даже если бы знал, что я – предатель. Лукас всегда был открытой книгой. Он был бесхребетным всю жизнь, – Лекса уводит дуло от виска Пайка и спускает курок, резко изменив траекторию выстрела. Пуля всадилась в колено Эмерсона, от чего тот злобно стиснул зубы, закрывая ладонью кровотечение и сползая по стене на пол.