– Мне надо подумать.
– Опять двадцать пять! Ну, хорошо. Даю тебе полчаса. Затем, если не начнёшь давать показания, пеняй на себя!
Он вышел решительным шагом, пнув по пути пустую корзину для мусора.
Итак, к какому выводу можно прийти? Да, меня окунули лицом в лужу. По документам – я труп! Вывод однозначен: всё чрезвычайно хреново! Что же делать, Ева? Что же делать? Надежды нет. Перспективы рисуются только с мрачным финалом. Можно даже сказать – с мрачно жутким. Если продолжать молчать, они меня начнут пытать, а затем убьют. Если во всём сознаться, меня тоже непременно убьют, как опасного для них свидетеля. Что остаётся? Ничего. Совсем ничего. Выхода нет. Ева, хватит паниковать! Выход есть всегда! Всегда? При всех раскладах меня ожидает близкая смерть. Не опускай руки, Ева, думай! Лягушка выбралась из бидона с молоком, потому что не прекратила бороться. Лягушка, лягушка, лягушка… Что же делать? Думай, Ева, думай. Что мы имеем? Они, это уже понятно на все сто процентов, сидели на крючке у Муленберга и выполняли самые гнусные его распоряжения. Если это всплывёт – им конец. Этого они и боятся! Но только ли этого? Может, они не нашли планшет альбиноса? Тогда возникает явственная опасность, что случайные руки могут запросто нажать иконку «стереть» и таким образом преподнести для моих истязателей последний в жизни неприятный сюрприз. А куда, кстати, подевался планшет? Стоп! Я отлично помню, что Джонатан отдал планшет и рюкзак Уилла этому отставному доктору-пьянице, сказав, что это личные вещи больного. Мудрый Джо! Он как чувствовал, что планшет нужно спрятать. Постой, Ева, постой! Но ведь это краеугольный камень всего. Копы не знают, где находится убийственный планшет. Именно поэтому они меня и мучают. Именно поэтому они меня спрашивают о Марксе. Вопросы про Уилла – это не блеф! Если бы они обнаружили нашего геймера, то планшет был бы уже в их руках. И тогда они спокойненько могли бы избавиться от меня и Уилла, спрятав при этом все концы в воду. При таком развитии событий так долго возиться со мной вообще не имело бы никакого смысла. Но они со мной упорно возятся. Зачем? Им необходимо срочно найти программу управления опасными для их жизни пилюлями. Значит, Маркс жив. Скорее всего, жив. Конечно, жив. Не растворил же этот доктор-пьяница моего друга в кислоте! Что за дурацкие предположения? Конечно, нет. Копы ничего не знают о его судьбе, и у них нет планшета. Это чёткое свидетельство, что мой одноклассник жив и здоров. Мне стало легче и веселее. Слава богу, Уилл жив! Возможно, он всё ещё лежит в больнице, поэтому его до сих пор не нашли. Конечно же! Мы дали сто тысяч баксов, чтобы его поместили в частную клинику, не сообщая о нём полиции. Но как только Уилл выздоровеет и появится на улице или в сети, это будет означать смерть не только для меня, но и для него. Зараза! Может, он прямо сейчас включает интернет, берёт в руки телефон или прощается с медперсоналом в дверях лечебницы. И я никаким образом не могу его предупредить. Дьявол! Как, как мне выбраться отсюда? Побег невозможен! Я не обладаю способностями голливудских суперменов, чтобы вырубить все системы слежения и обезвредить охранников. Вариант графа Монте-Кристо тоже не подходит. Жаль. Стоп! Но если сказать, что планшет спрятан в лабиринтах коммуникаций отеля? Они пойдут и проверят. Проверят, но не найдут. Что тогда? Да ничего, сошлюсь на то, что я девушка. Простая, глупая девушка, которая плохо ориентируется в пространстве. Тем более в этих ужасно страшных и бесконечных катакомбах. Что, попав в них снова, я вспомню, где спрятан планшет. Без меня они его не найдут. Никогда не найдут. Да и со мной тоже! Я даже повеселела от своих выводов. Я буду водить их за нос до тех пор, пока они не потащат меня в подземелье. Оттуда есть шанс сбежать. Маленький, но шанс. Блин! Я и на самом деле плохо помню всю эту запутанную систему лабиринтов! С другой стороны: кто её знает лучше меня? На сегодняшний момент никто. У меня есть преимущество. Надо только постараться восстановить в своей памяти все наши маршруты. Главное не сказать лишнего. Язык мой – враг мой.