Остальная часть толпы, похоже, ничего не замечает, они продолжают болтать и заняты только собой, но мои глаза обращены влево. Сквозь толпу людей я едва могу разглядеть ее.
Светлые волосы, зачесанные назад, бледная кожа, покрытая черными кружевами.
Мужчина в самом конце бара откидывается от стойки, роется в заднем кармане в поисках бумажника и предоставляет мне возможность разглядеть ее получше.
В первую очередь, меня привлекают ее губы.
Она облизывает нижнюю губу, прежде чем взять бокал с темно-красным вином. Цвет, по крайней мере с такого расстояния, идеально подходит к ее губам. Она улыбается тому, что ей говорят, и ее плечи трясутся, отчего темная жидкость в бокале слегка кружится и а на высоких скулах выступает румянец.
Она отбрасывает влажные от дождя волосы в сторону, перекидывая их за плечо, а выбившуюся часть наматывает на кончики пальцев, пока потягивает вино.
Когда она отводит взгляд от того, кому уделяла свое внимание, мое сердце замирает, а любопытство возрастает.
Выражение лица у нее меняется, когда она думает, что на нее никто не смотрит. Наконец я вижу ее глаза, светло-голубые с серебристыми крапинками, и вот тогда я действительно вижу ее. Не просто образ, который она пытается изобразить.
Боль. Это ясно, как день.
Она играет роль, хотя чертовски хорошо скрывает это. Вот что меня действительно волнует. Даже меня одурачила.
Люди могут прятаться за улыбкой или смехом, каждый придурок здесь может притворяться кем-то или чем-то, кем на самом деле не является.
Однако правду не спрячешь, и я чертовски хорошо ее распознаю. Ваши глаза никогда не смогут скрыть две вещи: возраст и эмоции. Они всегда мне все расскажут.
Но если бы я не взглянул на нее в тот момент, когда она думала, будто никто не видит, она бы никогда не показала мне этого добровольно.
Женщина расправляет плечи, и я вижу ее профиль, выражение лица и опущенные уголки губ. Я знаю не только ее боль, но и ее имя. Я знаю о ней все.
Джулия Саммерс.
Моя кровь стынет в жилах, когда она поворачивается к столу, и улыбка снова появляется на ее лице, как раз в тот момент, когда мужчина в конце бара делает шаг вперед, скрывая ее из моего поля зрения. Как будто момент ясности и узнавания был специально выбран судьбой. Как будто рок хотел, чтобы я знал, насколько близок к ней.
Я не отрываю глаз от бара, изо всех сил стараясь расслышать, но ее голос не слышен или теряется в смеси болтовни в людном месте.
— Еще один? — голос Патриции звучит намного ближе, чем обычно. Я поднимаю взгляд и вижу, что она стоит прямо передо мной в ожидании ответа, обе ее руки на стойке.